Конечно, от меня хотят услышать не это. Людей интересуют конкретные проекты, поездки, опыт, стажировки, которые они могут обеспечить ребенку. В моем районе предостаточно образованных, реализовавших себя людей с большими связями, которые могут творить настоящие чудеса. На это я отвечаю, что самое главное развивать настоящие, «подлинные» интересы ребенка, углублять то, что он уже любит, или что-нибудь новое, но все равно связанное с уже имеющимися предпочтениями.

Я всегда подчеркиваю, что приемную комиссию может интересовать список достижений, но по-настоящему они хотят увидеть в заявлении, что собой представляет человек на самом деле. Что для абитуриента важно? Что его интересует? Что им движет? О чем он часто думает? Когда по оценкам и баллам понятно, что интеллектуальные способности кандидата достаточны для обучения в их вузе, комиссия хочет почувствовать, какие черты и качества он принесет в учебные аудитории, в сообщество колледжа. Поэтому я предупреждаю друзей, что заставлять детей делать что-то просто ради поступления в колледж может быть опасно. Ребенку будет сложно написать об этом что-то вразумительное, и супермодная вещь станет говорить не столько о нем, сколько о достатке и влиянии родителей. Разговаривать на эти темы сложно, особенно если собеседник привык своими деньгами, связями и властью добиваться результатов для себя и своих детей. Я всем об этом говорю, хотя, как заметил Том Якубовский, дети с отличным послужным списком в заявлении действительно часто поступают в самые желанные вузы.

Что на самом деле хочет приемная комиссия? Сидолия (Сид) Долби занимается этими вопросами в Смит-колледже, элитном частном женском колледже свободных искусств в Нортгемптоне. Учебное заведение расположено в уютной маленькой долине вместе с еще четырьмя выдающимися вузами: Амхерстским колледжем, Хэмпширским колледжем, колледжем Маунт-Халиок и Массачусетским университетом в Амхерсте. Сид проработала в приемных комиссиях три десятилетия и в апреле 2014 года, в разгар приемной сессии, выделила для беседы со мной время в своем насыщенном графике. Меня интересовало, что она замечает в абитуриентах, и мне были любопытны ее мысли по этому поводу.

«Я вижу культурный сдвиг, — рассказала Сид. — Время, которое ребенок проводит с родными, — это не всегда отдых и ничегонеделанье. В некоторых семьях свободное время бывает упорядоченным, организованным, расписанным по минутам». Это сквозит в ответах на дополнительный вопрос в сочинении: «Какой подарок из тех, что вы дарили или получали, был самым ценным?» Абитуриенты часто упоминают «время с дедушкой и бабушкой». Они пишут в сочинениях: «Он взял меня на рыбалку», «Она научила меня печь хлеб, как у себя на родине», «Показала мне медальон, который хранится в нашей семье уже три поколения». Просто побыть с родными, с кем-то, кто безусловно тебя любит, — явно очень ценный подарок. По-моему, очень показательно, что многого достигшие в жизни абитуриенты выбирают именно это. И находят прекрасные слова. «Может быть, студентам этого очень не хватает?» — рассуждает Сид. Видимо, организованные родителями стажировки и возможности, которые видят Том Якубовский, Кэтрин Якобсен и которые очевидны мне самой, для нее совсем не так важны.

Все мы знаем «приготовленных» детей, которым удалось попасть в отличный вуз, и поэтому делаем вывод, что систему можно обыграть. Но, может быть, попасть в конкретную школу не должно быть самоцелью, а успех, достигнутый такими средствами, не говорит о будущем успехе в учебе и жизни и о том, будет ли человек счастлив?

В апреле 2014 года бывший преподаватель Йельского университета Уильям (Билл) Дересевич выступил в Стэнфорде с лекцией о том, действительно ли студенты элитных колледжей «превосходные овечки». Встреча состоялась за несколько месяцев до выхода одноименной книги[69]. После лекции старшекурсница Чилин Чань задала Дересевичу риторический вопрос: «А что формирует наши мечты?» Эта изящно простая мысль не выходила у меня из головы, буквально преследовала всю ночь и на следующий день. Я не знала эту девушку, но решила ее найти и подробнее узнать о ее точке зрения. Благодаря волшебству Facebook мы встретились.

Чилин приехала в США из Сингапура, где сумела добиться блестящих результатов в очень жесткой школьной системе. «Когда в пять-шесть лет родители или учителя спрашивают ребенка, кем он хочет быть, когда вырастет, ответ в значительной степени зависит от того, с чем он соприкасался через близких и книги со сказками. Один мой друг из Нью-Йорка рассказал, как им задали этот вопрос в начальной школе, и одноклассники говорили, что хотят стать инвестиционными банкирами. Разве ребенок может такое сказать, если кто-то из родителей этим не занимается?» Когда Чилин задала этот риторический вопрос, я поймала себя на мысли, что слушать ее очень приятно. Надеюсь, моя дочь Эвери будет такой же вдумчивой и красноречивой, когда вырастет.

«Конечно, наши мечты касаются нас и нашего будущего, — продолжила Чилин. — Но именно среда диктует варианты. По-моему, наши мечты ограничены, связаны с обществом, в котором мы живем, с бытующими представлениями о должном и хорошем».

Когда я повесила трубку, мои мысли переключились на историю о родителях из Огайо, которые выбрали за свою дочь-шестиклассницу, в какой колледж той поступить и какую специализацию выбрать. «Представляете, — рассказывала мне по телефону знакомая, — через шесть лет дочь учится именно там и именно на этом направлении. Они пытаются уберечь ребенка от ошибок, обеспечить ему успех — такой, как его понимают взрослые люди».

Родители формируют мечты дочери.

Кайла, старшекурсница из Стэнфорда, рассказала еще одну историю о таком подходе к воспитанию. Это произошло, когда она училась за рубежом, в кампусе Стэнфордского университета в Сантьяго.

«Была середина учебной четверти в Чили. Триш, мама моей однокурсницы Дженны, решила приехать, чтобы отметить с дочерью свой пятидесятый день рождения. Она взяла с собой подругу Изабель. Они вдвоем посетили все основные туристические достопримечательности Сантьяго, а потом пригласили Дженну и нас, четырех ее подруг, на ужин в шикарный ресторан в своем пятизвездном отеле. Там я и познакомилась с Изабель. Женщины были рады встрече, вели себя очень дружелюбно, постоянно твердили, какие мы взрослые и опытные, и предложили нам винную карту — я восприняла это как попытку общаться с нами на равных.

Изабель — женщина среднего возраста из Сан-Франциско. У нее трое детей — четырех, восьми и одиннадцати лет. Судя по туфлям Tory Burch и довольно внушительному обручальному кольцу, не говоря уже о возможности прокатиться отдохнуть в Сантьяго в середине года, ее семья, видимо, состоятельная. Муж, как мы узнали, работает с венчурным капиталом.

У Изабель и Триш было много вопросов о нашей программе обучения за рубежом. Они искренне интересовались культурой Сантьяго и нашими впечатлениями. Но, как только подали хлеб, Изабель перешла к прямым вопросам, например: “Кайла, а как ты поступила в Стэнфорд?” Она буквально сверлила меня взглядом. Меня это застало врасплох, потому что секунду назад мы обсуждали традиционный чилийский десерт “трес лечес”. Ее тон заметно изменился. Внезапно мне показалось, что смысл этого ужина — не пообщаться, а устроить нам собеседование. Меня уже спрашивали об этом раньше, но мне до сих пор сложно ответить, поэтому я отмахнулась: “Скорее всего, мне просто очень повезло”. Изабель рассмеялась, но не отступила. “Нет, по-моему, тут что-то другое. В чем было твое преимущество? Отличные оценки в аттестате? Какие-то внешкольные мероприятия? В чем секрет?” Я искренне не знала и ответила: “Наверное, я очень сильно хотела поступить в такой вуз, как Стэнфорд. Я очень много сил тратила на учебу, работала над сочинениями. И я думаю, мне это здорово помогло”.