Я обернулась и дерзко встретила взгляд Тайбери.

– И что теперь, повелитель? – поинтересовалась я язвительно. Кажется, я ещё не до конца вышла из роли Деанары. – Пойдём в тренажёрный зал упражняться с мячиками?

– Нет, – отозвался Тайбери лениво. Его лицо оставалось невозмутимым, хотя в глазах горел огонёк. – Я собираюсь завтракать. А ты будешь стоять и отрабатывать своё наказание.

Я возмущённо открыла рот.

– В углу? – выпалила я. – Ты собираешься поставить меня в угол, мой мелочный повелитель?

Впрочем, хорошо ещё, что не голой… гхм, голыми пятками на стол. А стоять спиной к Тайбери не так уж и плохо. И совсем не стыдно. Не то чтобы я стыдилась своей – я бросила взгляд украдкой – идеальной шейриной груди, обтянутой изящным кружевом. Пусть лучше мой повелитель стыдится за своё повелительство!

– О нет, – мурлыкнул Тайбери. Огонёк в его глазах стал ярче. – Ты будешь прислуживать мне за столом, как и подобает почтительной шейре. Давно, кстати, я не следовал этому обычаю. Пора его возродить.

Я буду прислуживать ему за столом? И глотать слюнки?

– У тебя же лента есть, повелитель! Магическая!

– А сегодня она не работает, – хмыкнул Тайбери. – Подносить мне блюда будешь ты.

Он удовлетворённо оглядел мою полуобнажённую фигуру, задержавшись взглядом на гаремных штанах с вырезами. Кивнул.

– Сойдёт. Кстати, знаешь, что я с тебя сниму, если ты прольёшь чай?

– Всё остальное, повелитель, – мрачно буркнула я.

Тайбери усмехнулся. Ироническая насмешка ушла из его глаз: теперь там было ехидное и весьма зловредное предвкушение.

– Помнишь, я хотел остричь тебя и продать волосы на вес? – произнёс он невозмутимо. – Думаю, давно пора посмотреть на стриженую шейру. Голый затылок тебе пойдёт.

– Ты же так любишь зарываться пальцами в мои волосы! – выпалила я, не думая.

– «Всё, что захочешь, повелитель», – передразнил меня Тайбери, подталкивая меня в сторону столовой. – Вперёд. Омлет стынет.

– Он же в стазисе, – обречённо пробормотала я.

– Фигура речи. И тебе очень не хочется, чтобы она сбылась.

Я вздохнула. И, покачивая бёдрами, мелким, изящным шагом послушной шейры двинулась на кухню.

Но в дверях я обернулась.

– Повелитель, – нерешительно сказала я. – Ты ничего не хочешь рассказать мне о прошлой ночи?

Неужели он правда не упомянет встречу со мной? С другой мной?

Тайбери поднял бровь:

– А я должен что-то рассказывать шейре, которая оставила своего повелителя в беспомощном состоянии и сбежала?

– Знаю я твоё беспомощное состояние, мой непобедимый повелитель, – буркнула я. – Ты и со связанными руками кому хочешь шею свернёшь.

Едва заметная улыбка пробежала от уголка до уголка губ.

– Это была самая обычная ночь, – пожал плечами Тайбери. – Ничего не произошло. И я не испытывал ни малейших эмоций по поводу того, что моя шейра связала меня, чуть не опоила снотворным и сбежала прямо в руки моих врагов, где, возможно, и находилась всю ночь.

Подчёркнуто ровный тон. Подчёркнуто спокойный взгляд.

Но мне разом стало не по себе.

– Прости, повелитель, – тихо сказала маленькая шейра Дана. – Я больше не буду.

Тайбери выразительно оглядел мои… не вполне одетые грудь и живот.

– Убегать, во всяком случае, ты точно не будешь, – произнёс он ещё спокойнее. – Я запер твою одежду.

Я поперхнулась.

– Повелитель!

– Всю, – злорадно припечатал Тайбери. – Так что, пока я не сменю гнев на милость, это твои единственные штаны.

…И что я буду делать, когда они окажутся в стирке?

Я с вожделением кинула взгляд на тот карман, куда Тайбери небрежно кинул флакончик со снотворным. Ох, поухаживала бы я за ним… за завтраком!

Увы, придётся выкладываться по полной. Я почувствовала, как алеют щёки. Хорошо ещё, кроме Тайбери, меня в таком виде никто не видел и не увидит.

…А ведь мог бы. Очень мог бы. Если бы я не спаслась от Юлиуса… если бы не догадалась призвать на помощь всю силу особняка Кассадьеро…

…Я бы сейчас стояла полуголая совсем не перед Тайбери. А точнее, лежала бы. Голая. И в очень унизительной позе.

Я сглотнула. Взгляд Тайбери неуловимо изменился.

– Я позволю тебе отхлебнуть кофе со сливками из моей чашки, – произнёс он, глядя мне… не в глаза. – Если это окажется вкусный кофе.

– Из вредности пролью его весь на себя, мой услужливый повелитель, – из последних сил огрызнулась я.

Глаза Тайбери вспыхнули.

– Пожалуйста. Тогда у меня появится отличный способ его допить. Точнее, слизнуть.

Это будет долгий, долгий, долгий завтрак.

Одно, впрочем, поднимало моё настроение. Странная радость, что Деанаре Кассадьеро, незнакомке из прошлой ночи, которую видел Тайбери на лестнице Академии, этого завтрака не видать.

Тайбери видел перед собой меня. Думал обо мне. И это грело мне сердце. Несмотря на позорное наказание и беззастенчиво отобранную кофточку. Пусть даже унижение, предназначенное мне, заставляло щёки гореть.

Да и любой завтрак должен когда-нибудь закончиться. Тайбери допьёт чай, и моё наказание завершится. Верно?

Я вздохнула с облегчением. Осталось лишь продержаться до конца завтрака. По сравнению с рейдом в особняк Барраса – плёвое дело.

А запасные штаны я ещё отвоюю.

*

Едва я, придерживая серебряное блюдо с закусками, вошла обратно в столовую, как тут же поняла одну вещь.

Если я надеялась избежать настоящего наказания, всего лишь порезав хлеб для тостов и красиво выложив на тарелке омлет, то напрасно. Прислуживать Тайбери за столом будет куда унизительнее, чем я думала.

Начнём с того, что на одном краю стола лежали розги.

А с соседнего стула на меня взирала…

– Ты… настоящий извращённый извращенец, повелитель! – выдохнула я. – Зачем ты её притащил за наш стол?!

Тайбери с невозмутимым видом поднял бровь.

– Что такое? Я думал, тебе нравится её компания.

Виолетта холодно глядела на меня с портрета, уютно расположенного на стуле. На стуле, на котором обычно сидела я, между прочим!

– Сколько тебе лет, повелитель? – ядовито поинтересовалась я, забыв о своём полуголом виде. – Восемь?

Тайбери даже не шевельнулся.

– Моя шейра отказывает мне в близости, – произнёс он, небрежно загибая палец, – просит меня о доверии и предаёт это доверие, отбирает у меня кристалл, крадёт резерв моей магии, привязывает меня ремнями и сбегает неизвестно куда. Нахожу я её только утром, и не то чтобы у неё – у тебя – были внятные оправдания.