Успех «Освобождения» был громаден. Впервые со времен герценского «Колокола» эмигрантское издание имело такое общественное влияние. В Россию журнал попадал всякими хитроумными путями – была создана целая система доставки, существовали даже специальные «конспиративные» версии, печатавшиеся на кальке. В донесении заграничной агентуры Охранки (где служили очень неглупые люди) говорилось, что «Освобождение» по-настоящему опасно, ибо свидетельствует об укреплении «либерального движения», которое «в самом ближайшем будущем явится неизбежным фактором падения самодержавия».

Журнал «Освобождение»

Милюков в воспоминаниях пишет интересную вещь – он считал очень важным, чтобы «программа не расширялась влево», то есть не смыкалась с революционной. При постоянной эскалации напряжения между Властью и Обществом выдержать эту линию становилось всё трудней.

Второй шаг по формированию либеральной оппозиции произошел в следующем, 1903 году. Авторы и сторонники журнала собрались в Швейцарии, чтобы создать организацию. Она получила название «Союз освобождения». Своей задачей эти люди считали легальную борьбу за изменение существующего строя.

В сентябре было еще одно собрание, уже на территории России, в Харькове, – разумеется, нелегальное. В январе 1904 года под прикрытием Съезда по техническому образованию в Петербурге на частных квартирах был проведен первый съезд «Союза освобождения». Отделения этой протопартии возникли в 22 городах империи. «Учредительный съезд развернул недоговоренные части первоначальной программы, – рассказывает Милюков. – Закон о выборах принял определенную форму всеобщей подачи голосов на основании всеобщего, равного, тайного и прямого голосования». Делегаты выбрали руководящий орган (естественно, подпольный) – Совет Союза.

Незадолго перед тем возникла еще одна нелегальная организация либерального направления – «Союз земцев-конституционалистов», объединившая тех участников земского движения, которым было недостаточно заниматься хозяйственной деятельностью. На своем съезде они решили, что будут добиваться конституционной монархии.

Подобные довольно многолюдные собрания, конечно, для полиции секретом не являлись, и все же они происходили.

Такое стало возможно, потому что к этому времени в стране началось брожение, против которого прежние, полицейские меры уже не помогали.

Брожение

Сначала власти пробовали действовать испытанным способом. После того как в 1902 году от пули террориста погиб суровый министр внутренних дел Сипягин, на его место поставили еще более непреклонного Вячеслава Плеве. Тот не смог переломить ситуации и стал одним из лоббистов «маленькой победоносной войны». В декабре 1903 года военный министр А. Куропаткин записал в дневнике: «Плеве не прочь иметь войну с Японией. Он надеется, что война отвлечет внимание масс от политических вопросов».

Это сильное средство, с успехом опробованное в 1877 году, когда Общество переключилось с борьбы против самодержавия на борьбу за освобождение «славянских братьев», поначалу тоже, казалось, работает. На время во внутренней политике наступило затишье. В феврале 1904 года на своем втором съезде «земцы-конституционалисты» хоть и приняли петицию к государю о даровании «народного представительства», но обратились к соотечественникам с призывом поддержать военные усилия правительства.

Однако Общество отвлеклось от борьбы с режимом ненадолго. Очень скоро, уже весной, началась череда военных поражений. Патриотический подъем сменился негодованием против самодержавия, так цепко держащегося за единоличную власть и так плохо с нею справляющегося.

Кроме того, борьбу не прекратили революционеры. В июле 1904 года они убили ненавистного Плеве, и самым большим потрясением для Власти стала даже не гибель ключевого члена правительства, а бурная радость, с которой широкие общественные круги откликнулись на это кровавое событие. Было совершенно очевидно, что «закручивание гаек» дало обратный эффект: Общество стало поддерживать революцию.

Главный политический вопрос – куда двигаться теперь: еще дальше вправо или, может быть, попробовать влево? – решался внутри царской фамилии, по-семейному. Великие князья Владимир и Сергей, завзятые реакционеры, склоняли августейшего племянника к «ежовым рукавицам», но государь послушался не дядьев, а мать, вдовствующую императрицу Марию Федоровну. По ее настоянию министром внутренних дел назначили князя П. Святополк-Мирского, который ратовал за примирение с Обществом.

Курс правительства резко изменился. Самые одиозные чиновники министерства внутренних дел были смещены, цензурные строгости ослаблены, многие сосланные получили разрешение вернуться.

Либеральная общественность встретила эти шаги с энтузиазмом. Начался эйфорический период, всегда сопутствующий политической «оттепели». Он получил название «Эпоха доверия», потому что в первой своей речи Святополк-Мирский произнес прекрасные слова: «Плодотворность правительственного труда основана на искренно благожелательном и истинно доверчивом отношении к общественным и сословным учреждениям и к населению вообще. Лишь при этих условиях работы можно получить взаимное доверие, без которого невозможно ожидать прочного успеха в деле устроения государства».

Земские учреждения, городские думы и просто частные лица по тогдашнему обыкновению слали герою дня приветственные адреса и телеграммы, но происходили и события более значительные. Вожди либерализма активно занялись организационной работой, не опасаясь препятствий со стороны полиции.

В начале октября в Париже либералы из «Союза освобождения» встретились с революционерами, чтобы попытаться выработать общую программу. Вроде бы сошлись на том, что нужно совместными усилиями уничтожить самодержавие и установить «свободный демократический режим», а также гарантировать нациям право на самоопределение (в съезде участвовали финские, польские, кавказские и латышские революционеры). Однако отказываться от насильственных действий революционеры не собирались и втайне от либералов разработали собственный план вооруженной борьбы, впоследствии осуществленный. Тем не менее попытка сближения умеренных левых с ультралевыми была событием знаковым.

В ноябре впервые полулегально (официального разрешения не было) состоялся Земский съезд, принявший резолюцию с требованием политических свобод и народного представительства. Святополк-Мирский пообещал представить эту программу императору.

В поддержку инициативы была организована так называемая «банкетная кампания». Ее инициаторы вдохновлялись опытом французской революции 1848 года, которая началась с митингов, замаскированных под банкеты, поскольку политические собрания были запрещены.

По всей стране вдруг затеяли праздновать 40-летие судебной реформы – отличный повод для произнесения под видом тостов зажигательных спичей о народных правах и свободах. Сотни «пирующих» принимали резолюции самого радикального свойства. Потом текст печатался в газетах.