Времена, когда Общество могло удовлетвориться такой подачкой, остались в прошлом. Опубликованный закон лишь подлил масла в огонь.

Очередной земский съезд постановил больше не апеллировать к царю, а обратиться за поддержкой непосредственно к народу. «Союз союзов», объединивший «Союз освобождения» с другими общественными организациями, стал призывать к протестной всеобщей забастовке. Вновь открывшиеся университеты беспрерывно митинговали.

Опаснее всего для правительства было то, что умеренные оппозиционеры стали действовать заодно с революционерами. В результате всеобщая забастовка, развернувшаяся в октябре, практически парализовала страну.

Новый глава правительства Витте, от которого император ждал спасительных решений, сказал, что таковых существует два: либо даровать стране нормальные политические свободы и широкое избирательное право – либо вводить военную диктатуру и «с непоколебимой энергией путем силы подавить смуту во всех ее проявлениях».

Несколько дней царь колебался. Впоследствии он так описал свои сомнения: «Представлялось избрать один из двух путей: назначить энергичного военного человека и всеми силами постараться раздавить крамолу; затем была бы передышка, и снова пришлось бы через несколько месяцев действовать силой». Окружающие, к которым он обращался за советом, либо виляли, как Витте, либо говорили, что надо идти на уступки.

Даже бравый Трепов заметался. Четырнадцатого октября он издает знаменитый приказ столичным войскам «холостых залпов не давать», но сразу вслед за тем тоже начинает говорить, что положение спасет только высочайший манифест о даровании свобод.

И семнадцатого октября 1905 года этот исторический текст был спешно опубликован. Произошел существенный сдвиг во взаимоотношениях Общества и Власти.

Самым важным итогом этого государственного акта, пожалуй, было то, что он внес раскол между либералами и революционерами. Их пути разошлись. Умеренная оппозиция была готова договариваться с Властью – теперь для этого появлялись новые возможности и механизмы.

В то самое время, когда революционеры пытались выйти на новый уровень борьбы с режимом и во второй столице шли уличные бои, либералы занялись делом более интересным и менее опасным – создавали легальные партии и готовились к выборам в парламент. У Общества появилась надежда, что от самодержавия можно будет избавиться без кровавых потрясений.

Большие Беспорядки продлятся еще долго, но шансов перерасти в революцию у них теперь нет.

Немножко ограниченное самодержавие

Реформа, провозглашенная «Высочайшим манифестом об усовершенствовании государственного порядка» от 17 октября, выглядела более грандиозной, чем преобразования Александра Освободителя. Те были растянуты по времени и напрямую не затрагивали главной основы государственного строя – единоличной, ничем не ограниченной власти самодержца.

Теперь же учреждался парламент, который мог одобрить или не одобрить законы и бюджетные проекты, представляемые правительством. Манифест обещал «установить как незыблемое правило, чтобы никакой закон не мог восприять силу без одобрения Государственной думы и чтобы выборным от народа обеспечена была возможность действительного участия в надзоре за закономерностью действий поставленных от нас властей». У Общества появлялся мощный инструмент давления на Власть.

Другим пунктом провозглашались «незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов».

А кроме того – в ответ на возмущение узостью «булыгинского проекта» – к выборам допускались «те классы населения, которые ныне совсем лишены избирательных прав».

Пока это было только декларацией, на законодательное оформление которой понадобилось еще полгода. В апреле 1906 года реформа приняла окончательный вид. Конституции у России не появилось, но изменения, внесенные в законодательство, по общему значению превращали страну в некое странное государство, которое можно назвать «полуконституционной монархией» или «немножко ограниченным самодержавием».

К управлению страной Дума не допускалась, потому что весь состав правительства назначался и утверждался личным решением императора. Не мог парламент и отправить правительство в отставку. Зато император мог своей волей распустить Думу и назначить новые выборы.

Лучше всего суть произошедшего передает изменение в формуле пункта о государственной власти. Раньше в законе говорилось, что императору принадлежит «самодержавная и неограниченная власть», теперь стало просто «самодержавная».

Но к весне 1906 года, когда окончательно прояснились параметры реформы, запросы Общества успели далеко продвинуться, и слабого парламента без каких-либо властных полномочий предводителям оппозиции теперь было мало. «Накануне открытия Государственной думы правительство решило бросить русскому народу новый вызов, – говорилось в заявлении новоизбранных депутатов демократического направления. – Государственную думу, средоточие надежд исстрадавшейся страны, пытаются низвести на роль прислужницы бюрократического правительства. Никакие преграды, создаваемые правительством, не удержат народных избранников от исполнения задач, которые возложил на них народ».

«17 октября 1905». И. Репин

Первой реакцией Общества на октябрьский манифест, явившийся для всех полной неожиданностью, была бурная радость. Казалось, самые смелые чаяния либералов, те самые «бессмысленные мечтания» наконец осуществились. В конце октября 1905 года Россия являла собой фантасмагорическую картину. В больших городах на улицах интеллигенты и студенты устраивали ликующие демонстрации. Революционеры агитировали рабочих не останавливаться на достигнутом и браться за оружие. Но огромное большинство населения, жившее вдали от центров всей этой ажитации, мало что понимало и, как обычно в подобных ситуациях, наблюдало за происходящим с подозрительностью.

По стране прокатилась волна погромов. Били евреев и «очкастых». Неграмотные народные массы, приученные не ждать от любых перемен ничего хорошего, выплескивали страх перед неизведанным так, как умели.