Но теперь я осмелела. Днём я стала исследовать санаторий, особенно если мне разрешали выходить. Кто-нибудь из сестёр должен был сопровождать меня на улицу, но они считали, что я и сама найду дорогу. И я действительно знала, куда идти. Но шла совсем не торопясь.

Я долго бродила по одному коридору, потом по другому, находила потайные лестницы, рассматривала при дневном свете лифт – и со временем почувствовала, что неплохо знаю «Малиновый холм».

Я выяснила, что большинство сестёр проживают в западном флигеле над кухней и помывочной. Однажды у меня чуть сердце не разорвалось, когда я тихонько кралась по коридору возле прачечной и вдруг услышала оглушительный грохот. Я думала, сейчас всё здание обрушится, но выяснилось, что это несколько медсестёр прокатывают бельё через огромный механический пресс. Он был размером с автомобиль и грохотал как настоящая гроза.

Если во время своих прогулок по санаторию я встречала медсестру или другого пациента, я лишь вежливо приседала и говорила: «Добрый день!» Никто никогда не спрашивал меня, чем я занята и куда иду. Хуже всего было бы столкнуться нос к носу с сестрой Эмерентией, но этого мне, к счастью, удалось избежать.

Однажды я спустилась на второй этаж по лестнице, по которой никогда раньше не ходила, и несколько мгновений не могла сообразить, куда попала. Но потом узнала это место. Я находилась возле кабинета доктора Хагмана. Сегодня госпожи Хагман не было в приёмной за её письменным столом, зато на скамеечке в коридоре сидел другой человек. Человек ростом с меня.

Нет, к сожалению, это был не Рубен, а та богатая девочка, которую я видела выходящей из автомобиля за несколько дней до этого. Выглядела она очень красиво: белое кружевное платье с розовыми бантиками, а на голове – шляпка с маленькими цветочками на полях. Незнакомка тоже меня заметила, и хотя мне следовало поскорее убраться оттуда, я не удержалась и подошла к ней. Я так давно не разговаривала с девочкой своего возраста.

– Привет, – поздоровалась я.

– Привет, – пробормотала в ответ девочка. – Голос у неё оказался такой же слабенький и хрупкий, как и она сама.

– Почему ты здесь сидишь?

– Жду маму и папу. Доктор Хагман и госпожа Хагман хотели поговорить с ними с глазу на глаз.

– Почему?

– Так я вот и не знаю.

– А у тебя какой туберкулёз?

– У меня не туберкулёз – у меня слабое сердце. – Она произнесла это даже как-то высокомерно. Словно иметь слабое сердце лучше, чем больные лёгкие. Может быть, так и есть, откуда мне знать.

– Вот как, – сказала я. – Меня зовут Стина. А тебя?

– Эсмеральда.

Теперь из кабинета доктора Хагмана донеслись голоса, совсем рядом с дверью, словно кто-то собирался выйти. Я заторопилась. Там внутри может оказаться и сестра Эмерентия. К тому же я не хотела огорчать доктора Хагмана тем, что стою в коридоре без разрешения.

– Мне пора идти.

– Пока, – тихо произнесла Эсмеральда.

Едва я успела повернуть за угол, как за моей спиной распахнулась дверь кабинета и в коридоре зазвучали взрослые голоса. Чуть не попалась! Остаётся только надеяться, что Эсмеральда меня не выдаст.

Я продолжала идти вперёд так быстро, как только могла, не закашливаясь, и вдруг поняла, что заблудилась. А я-то уже начала думать, что хорошо знаю коридоры санатория – но, судя по всему, я в них совсем не ориентируюсь.

Я вышла не к большому холлу у входа, как предполагала, а попала в коридор, совершенно не похожий на другие. То есть, вероятно, когда-то он выглядел так же роскошно, как отделение для знатных вдовушек, но краска на стенах облупилась, а пол был покрыт слоем грязи. Кристина давно не проходилась здесь своей тряпкой, это сразу бросалось в глаза. На стенах ещё можно было различить цветочные бордюры, но они сильно поблёкли.

Посредине коридор перегораживала стеклянная стена, доходящая до самого потолка. В стене была дверь, а на одном из стёкол висела записка:

Я почувствовала, как волосы у меня встают дыбом. Теперь я поняла, где нахожусь.

Я стояла у двери, ведущей в восточный флигель!

Честно говоря, больше всего хотелось развернуться и постараться как можно скорее попасть в коридор доктора Хагмана – но при этом меня просто распирало от любопытства. Вполне может случиться, что такого шанса больше не предоставится. Так почему бы немножко не посмотреть?..

Я медленно подошла к стеклянной стене. Стёкла были такие грязные, что сквозь них я едва видела коридор по другую сторону. Там царил беспорядок. Я разглядела несколько незастеленных кроватей, перевёрнутый стул. На стенах лежал слой сажи. Ошибиться невозможно – именно здесь случился пожар. И где-то здесь погибли несчастные люди, когда распространился дым… В воздухе по-прежнему висел запах гари, хотя везде наверняка пытались проветрить.

Поколебавшись с минуту, я подёргала ручку двери и испытала почти облегчение, когда выяснилось, что дверь заперта. Я уже проявила предостаточно мужества и безрассудства. Ходить в закрытый флигель может быть опасно. Пора возвращаться.

И тут я услышала нечто ужасное: приближающиеся шаги! Кто-то шёл в мою сторону – и тем же путём, каким пришла я. Я была в ловушке, спрятаться, казалось, негде – и как теперь объяснить, почему я здесь? Да, я заблудилась – но только после того, как осознанно пустилась бродить по зданию, хотя мне никто этого не разрешал.

Шаги были всё ближе, и я в панике огляделась.

По правой стороне от меня виднелся целый ряд дверей, которые казались запертыми, но были слегка утоплены в стену, так что получалось нечто вроде ниш. Если я затаюсь в одной из них, а тот, кто идёт мимо, будет в этот момент смотреть в другую сторону, то, может, мне и удастся остаться незамеченной.

Я кинулась к двери, вжалась в уголок и затаила дыхание.

Только не кашлять, только не кашлять, только не кашлять!

Шаги раздавались всего в паре метров от меня. Человек шёл быстро и целенаправленно. И к тому же он что-то напевал себе под нос. «Собачий вальс».

Как я и надеялась, доктор Хагман прошёл мимо, не взглянув в мою сторону. Вместо этого он достал из кармана пиджака ключ. Подойдя к стеклянной стене, он отпер дверь и вошёл в восточный флигель. А потом захлопнул дверь за собой. К счастью, при этом он не обернулся, иначе сразу бы заметил меня, притаившуюся в дверной нише.

Шаги и пение стихли, и я наконец-то осмелилась перевести дух, а потом кинулась назад тем же путём, которым пришла. По пути мне, слава богу, никто не встретился.

Я сразу же заметила то место, где повернула не туда – теперь я вышла в холл. Выскользнув за дверь, я быстро зашагала прочь от санатория и остановилась только тогда, когда добралась до небольшой рощицы, в которой мы с Рубеном прятались в ту ночь. Я плюхнулась на скамью, дрожа всем телом.