— Хорошо, что в городе проклятья не работают.

— Правда? — с подозрением уточнил Фома.

— Здесь же рек много и потому проклятья не ложатся, — придумал я на ходу.

— И бабка моя так же говорила, — удивил меня мужчина.

— А сколько тебе лет? — на всякий случай спросил я.

— Почитай двадцать годков, — печально вздохнул Питерский.

— Тебе надо побрить бороду, — сурово приказал я. — И сменить одежду.

— Как скажете, барин, — он сунул в карман руку и вынул оставшуюся купюру. — Тут хватит…

— Гардероб и парикмахер за мой счет, — отмахнулся я. — Пойдем осматривать твои апартаменты.

Комната оказалась довольно просторной, с высокими потолками и аркой— окном, закрытым жалюзи. Кровать стояла на боку, прислоненная к стене. Рядом был свернутый в рулон матрас, запанный в пленку. Потрепанное кресло привлекло внимание Фомы. Он погладил спинку широкой ладонью и глухо спросил:

— Это все для меня?

— Еще прикупим шкаф, стол. И… сам реши, что тебе еще надо.

— Сам? — почти прошептал работник и опустил лохматую голову.

— Все хорошо? — озаботился я.

— Спасибо вам, барин. Я вам служить буду верой и правдой.

— А я платить стану честно и вовремя, — ответил я и хлопнул его по плечу. — Туалет проверь сам. Если он не работает, то наверху есть другой. С вещами решим завтра. А сейчас я спать.

— Спасибо, — повторил Фома и снова погладил кресло, словно оно было произведением искусства.

Я же добрёл до своей комнаты, разделся, рухнул в кровать и тут же провалился в глубокий сон.

В магазине

Утром я проснулся от приглушенного зона посуды. Не сразу понял, кто может издавать эти звуки. Но потом услышал бормотание Фомы.

— Надо поменять и подтянуть… И найти плоскогубцы…

Я зевнул, встал с кровати и отправился в ванную. Там наскоро освежился и набросил халат.

— Вам стоит обзавестись своими вещами, — сказала Любовь Федоровна, когда я вернулся в комнату.

— Спасибо за совет. Как раз сегодня распоряжусь, чтобы мой багаж из кампуса доставили сюда.

— А ваш работник неплох, — нехотя признала женщина и покосилась на дверь. — Не возражаю, чтобы он остался.

— Рад, что вы одобряете.

— В кладовке стоит ящик с инструментами. Пусть берет и пользуется.

Призрак растворился, и я подумал: зря не упрекнул покойную хозяйку в том, что она вошла в мою комнату без предупреждения. Так ведь и продолжит ходить, когда ей вздумается. Может быть, годы бесплотного существования лишили Любовь Федоровну хороших манер. Но что-то мне подсказывало, она и при жизни была бесцеремонной особой.

Фома нашелся на кухне. Он по-хозяйски забросил полотенце на плечо и жарил что-то на сковородке.

— Утро доброе, — поприветствовал его я.

— Доброе, барин. Я уж собирался вас будить. Завтрак поспел.

Трапеза была нехитрой, но очень вкусной и сытной. Фома мастерски зажарил яичницу с ломтиками бекона и дольками помидоров. Сдобрил блюдо зеленью и щедрой щепотью горьковатой соли со специями.

— Где только добыл? — подивился я, указав на коробку с ароматным содержимым.

— Выторговал у лоточника на углу, — с улыбкой пояснил работник и пожал громадные плечи.

— И потратил свои деньги, — догадался я и покачал головой. — Так не пойдет. Того и гляди ты все накопленное спустишь на хозяйство. Не дело это.

— Так ведь не пропью же, — простодушно заметил здоровяк.

— Давай мы поступим с тобой так, — я подцепил хрустящий ломтик мяса и посмотрел сквозь него на свет. — Я выделю определенную сумму на расходы по дому. Из кубышки ты будешь тратить на все, что посчитаешь нужным. Вижу, ты лучше разбираешься в ведении дома чем я.

— Я ведь жил один, барин. Вот и научился, — принялся оправдываться Фома.

— А твое жалование я буду перечислять тебе на счет в банке.

— Как это? — опешил парень и обиженно уточнил. — Платить мне не станете?

— Стану. Обязательно! — я отправил лакомство в рот и едва не застонал от удовольствия. — Как же вкусно.

— Я старался.

— Так вот, — вернулся я с небес на землю. — Каждый месяц ты будешь получать жалование. Но хранить большую его часть станешь в банке.

— Зачем это? — простодушно спросил Фома.

— Чтобы не потратить на хозяйство, — терпеливо пояснил я. — Не должен ты содержать меня и мой дом.

— А коли понадобиться…

— Кубышка, — напомнил я. — И когда в ней израсходуется запас, ты мне дашь знать.

— Как-то непривычно это, — неуверенно пробормотал парень. — И банк этот. Мне сподручнее под матрас сложить.

— Вот книжку сберегательную туда и положишь,— произнес я и добавил:— Под матрас.

— У меня своя будет? — с восторгом осведомился работник. — Зелененькая такая, с гербом имперским?

— Точно.

— В моей деревне такая книжка была только у старосты. Он ее показывал, когда шибко напивался.

— Часто, я полагаю.

— Почитай раз в неделю точно.

— Вот теперь ты станешь почти как староста. Только чур — не пить каждую неделю. Пьянства и дебошей не потерплю.

— Об этом не извольте беспокоиться. Я к хмелю равнодушен. Да и вам не советую, барин, играть со змием коварным.

— Так, — я усмехнулся, — ты, что ли, считаешь меня забулдыгой?

— Спаситель с вами, — шумно выдохнул парень и осенил себя священным знаком. — Однако ж, я вынес столько бутылок сегодня поутру, что почитай, пригоршню соли оплатил за счет сдачи стекла.

Я скривился, понимая, что крыть нечем.

— Хороший парень, — произнес насмешливый голос Любовь Федоровны.

Призрачная дама внимательно осматривала раковину и плиту на предмет грязи.

— Глядишь, и сделает из вас, княжич, порядочного человека.

— Брось, Фома, — я отломил краюху хлеба. — Я отмечал новоселье.

— Сколько дней? — бесхитростно уточнил парень.

— Пару, — пришлось признать мне.

— Не мне вам указывать барин, — снова вздохнул Фома и мне почудилось, что почившая хозяйка едва сдерживает довольный смех. — Но ежели мне пить нельзя, то вам и вовсе. Что с меня взять? Я всего лишь работный человек, которого вы милостью своей наняли. А вот вы — важный человек. Вам никак нельзя