Я спросил его, пришли ли они с доктором Х. к каким-нибудь выводам относительно причин такого поведения.

– Я бы мог сказать вам много всякого, но факт в том, что, оказываясь в паре с кем-то, я чувствую, что постепенно исчезаю, умираю… Теряю рассудок.

Я слушал Майкла, и мне становилось не по себе. Я сообразил, что во время самой первой консультации был близок к истине, когда предполагал, что ему нужна, так сказать, медицинская справка, навсегда освобождавшая его от свадьбы, но в письме доктору Х. отмахнулся от этой догадки, пошутив, что, «может быть, он просто еще не встретил свою единственную и неповторимую».

Словно прочитав мои мысли, Майкл сказал:

– Многие люди, особенно психоаналитики, думают, что счастья можно достичь только в паре с кем-то. Но не все мы созданы для таких взаимоотношений.

– Вы считаете, что во время нашей первой консультации я ничего не понял и сделал неправильные выводы? – спросил я.

– Вы пытались понять, что не заладилось у нас с Клер. Я уходил от вас с ощущением, что вы были сильно озадачены, но желали мне добра. Как правило, мне сразу начинают говорить о моей стеснительности, боязливости и низкой самооценке. Вы так обо мне не думали, но тем не менее считали, что психотерапия поможет мне во взаимоотношениях с женщинами. И это была ошибка.

Майкл подался вперед.

– Не расстраивайтесь, так на мой счет ошибаются почти все. Даже я сам иногда думаю о себе то же самое. Но штука в том, что, как только я чувствую, что вроде бы нашел подходящую дистанцию, правила меняются, и у меня создается ощущение, что тот человек оказался ко мне слишком близко.

И любовь не сможет этот мой изъян исправить, – продолжил он, – потому что я чувствую в ней угрозу. Именно по этой причине я и сломался прямо перед свадьбой. Главная проблема для меня – это чувство, что тебя любят, потому что любовь – это требование чего-то большего. Когда тебя любят, от тебя требуют большего.

– И вы думаете, что я… Ну, мы, психоаналитики… как раз этого и не увидели? – сказал я.

– Да, но и мне самому потребовалось много времени, чтобы понять, что для меня правильно. Кто я есть такой на самом деле… И смириться с этим.

Через открытое окно с улицы доносились голоса прохожих.

– Я все-таки не очень понимаю, что вы ждете от меня, – сказал я. – Чем я могу вам помочь?

– Я скучаю по доктору Х., – ответил Майкл. – Мне не хватает наших бесед. Он помог мне найти слова, способные объяснить все это. И теперь, когда я рассказываю вам это, мне становится лучше. Мне не так одиноко. Я не умею сближаться с людьми, но одиночество-то я чувствую. Мне бы хотелось приходить повидаться с вами, когда у меня будет возникать такая необходимость.

Я немного помолчал, надеясь, что ему захочется рассказать мне еще что-нибудь.

– Можно мне так делать? – спросил он. – Вас это не затруднит?

Именно так мы и договорились.

Я давно подозревал, что одной из моих пациенток изменяет муж, но полной уверенности в этом у меня, конечно, не было.

Через несколько лет после того, как я стал квалифицированным психотерапевтом, то есть в возрасте тридцати девяти лет, я взял пациентку по имени Франческа Л. Она пришла ко мне по направлению своего семейного врача и жаловалась на послеродовую депрессию.

К концу первого года лечения депрессия медленно, но верно начала отступать. Тем не менее много несчастья и беспокойства ей приносили постоянные споры с мужем, возникавшие, вероятнее всего, из-за их обоюдной неспособности мыслить категориями семейной пары.

Психотерапевту может быть известно о пациентах только то, что расскажут о себе они сами, но, несмотря на это, на протяжении первых двух лет анализа Франчески я не мог избавиться от подозрений, что ее муж Генри ей изменяет.

Начнем с того, что он заводил многочисленные романы еще во время своего первого брака. В результате он бросил свою первую жену с десятилетним сыном, чтобы жениться на Франческе. Но и их семейная жизнь была наполнена великим множеством мелких и вроде бы незначительных деталей, наводивших меня на тревожные мысли. Например, в будние дни после работы Генри якобы ходил в фитнес-клуб, чтобы поплавать в бассейне, но пару раз, когда Франческе нужно было его найти и она забегала в клуб, его там не оказывалось.

Еще ему нередко звонили по телефону. Это были какие-то срочные звонки в неурочное время, отвечать на которые он уходил в другую комнату. После некоторых из них Генри бросал все свои дела и на пару-тройку часов исчезал из дома.

Во время одного из наших сеансов Франческа совершенно невинно описала свой звонок в офис Генри. Трубку поднял кто-то из его коллег.

– Он прикрыл трубку рукой, – рассказала она, – но я услышала, как он крикнул: «Эй, трахарь, это тебя».

Я немного помолчал, но, не дождавшись от нее продолжения рассказа, спросил, какое значение для нее имели эти слова.

– Да никакого… Мне просто подумалось, что это забавно. Ну, как-то по-мальчишески, – ответила Франческа.

Я подождал еще.

– Может, это даже был комплимент, – сказала она.

– А вам не стало хотя бы немного любопытно, почему коллега назвал его «трахарем»? – спросил я.

– Да нет, не особенно. Ведь они все так друг с другом разговаривают.

* * *

Наслушавшись таких историй, я начал волноваться за Франческу. С каждым новым сеансом меня все больше и больше раздражало полное отсутствие любопытства с ее стороны. Я не мог поверить, что у нее не возникало желания проверить, пользуется ли Генри вещами, которые берет с собой в бассейн, или заглянуть в его бумажник в поисках каких-нибудь необычных рецептов. Она вела себя не просто пассивно. Наоборот, складывалось впечатление, что она изо всех сил старается держать себя в неведении. Во время наших сеансов я самыми разными способами пытался поднять этот вопрос, но не знал, насколько далеко могу заходить в этих попытках.

В некоторые ночи меня начала мучить бессонница. Я просыпался, выпивал стакан воды, снова ложился, но, провертевшись всю ночь, засыпал на несколько часов только под утро. В тот момент меня выводили из себя определенные события в моей собственной жизни, и в результате временами я даже задавался вопросом, не переношу ли я часть своих проблем в процесс анализа Франчески.

Прямо перед началом работы с ней я сам прошел через весьма сложный период во взаимоотношениях с женщиной. Такие же телефонные звонки… Я не единожды поднимал трубку нашего телефона, но на той стороне сразу отключались.

С каждым новым сеансом меня все больше и больше раздражало полное отсутствие любопытства со стороны Франчески. Она вела себя не просто пассивно. Наоборот, складывалось впечатление, что она изо всех сил старается держать себя в неведении.