В груди защемило, и это мешало говорить. Рафаэль провел языком по пересохшим губам и нервно сглотнул. Это все он виноват, это он, глубоко оскорбив ее, лишил способности по-детски радоваться жизни. Да, это все он, яростно клял себя Рафаэль. Ну ничего, он ее уломает, как-нибудь уговорит остаться. В его власти устроить так, чтобы она не смогла найти жилье, и таким образом он удержит ее возле себя. Не важно, какие средства он употребит, главное – результат.

Не далее как сегодня утром – не прошло еще двенадцати часов – она обхаживала его, суетилась, интересовалась, не хочет ли он чего, старалась всеми силами угодить. И вот теперь лежит – ни слова в ответ, и между ними пропасть в тысячу миль. Лучше бы она устроила ему сцену, как другие женщины, с тоской думал Рафаэль. Тогда бы и он пришел в ярость и не чувствовал бы себя таким беспомощным, как теперь. Но Дреа никогда ни на кого не срывалась. Рафаэль не знал даже, способна ли она на это вообще.

Как-то раз он кому-то в шутку сказал, что она глубока, как чашка Петри, и вот теперь мечтал, чтобы его утверждение оказалось правдой.

Он посмеялся над ней, швырнул другому. Он принимал как должное и не ценил ее преданность. Любить – тяжкий труд, но быть любимым несравненно труднее, чужая любовь – штука коварная, накладывает постоянную ответственность за тех, кто тебя любит. Всего двенадцать часов назад он был свободным человеком. А теперь в плену чувств, цепи которых связывают его так надежно, словно выкованы из стали.

– Тебе что-нибудь нужно? – спросил Рафаэль, принуждая себя подняться на ноги: нельзя же все сидеть и сидеть у ее постели, как последний идиот.

Дреа поколебалась несколько секунд, во время которых сердце Рафаэля екнуло, исполнившись надеждой, и наконец сказала:

– Немного поспать.

И Рафаэль понял, что ее медлительность происходила исключительно от усталости, а не от нерешительности.

– Ну тогда до завтра. – Он склонился над постелью и поцеловал Дреа в щеку. Двенадцать часов назад она бы повернула к нему голову, чтобы найти его губы, но теперь даже не шевельнулась. Не успел он выйти из комнаты, как она закрыла глаза.

Едва дверь за ним закрылась, Дреа широко распахнула глаза, и ее передернуло от омерзения. Она была хорошей актрисой, но знала, что сейчас не сможет сыграть достаточно хорошо, чтобы скрыть свои эмоции, попытайся он заняться с ней сексом. Еще одного раза она бы не вынесла. И точно не с ним. Нужно было исчезнуть до того, как дело действительно дойдет до секса, – Дреа не доверяла себе, опасаясь в решительный момент не совладать с собой.

Хорошо, что завтра Рафаэль вновь окажется в окружении своей обычной свиты, он сегодня утром отпустил людей, чтобы встретиться с киллером без свидетелей. Обычно постоянное сопровождение Рафаэля его накачанными охранниками действовало ей на нервы, но сейчас она думала об их возвращении с облегчением. Рафаэль постарается держаться с ней как всегда, чтобы никто не догадался о случившемся. Его самолюбие не допустит, чтобы об этом стало известно. Он отправится по делам в соответствии со своим расписанием. Хорошо бы он улетел куда-нибудь в другой город, но если б такая поездка планировалась, она бы знала.

Вел он себя сейчас как-то… странно. Дреа ждала, что, узнав о ее любви, он будет польщен, но не ожидала, что это открытие так ошарашит его. Принес воды, заглянул, справился, как она… сидел в ее спальне без света! Будто его подменили, и от этого становилось жутко. Можно подумать, он в нее влюбился, хотя это предположение звучит довольно нелепо – Рафаэль никого не любил. Наверное, даже мать, думала Дреа.

Но если ему такое показалось, это давало ей орудие воздействия на него, по крайней мере в настоящий момент. Хотя тут возникали другие проблемы: у него может появиться желание быть все время рядом с ней, тогда как Дреа этого хотелось меньше всего. Ей нужно какое-то время побыть одной, чтобы разработать план и привести его в действие.

С самого начала своих отношений с Рафаэлем она приняла меры, чтобы обеспечить свое будущее. Она и мысли никогда не допускала, что драгоценности, которые ей дарил Рафаэль, он оставит ей, когда выгонит. Затеяв хитрую игру, Дреа сделала снимки драгоценностей, с каждой сняла слепок и заказала качественные подделки. Правда, ей пришлось раскошелиться, но они того стоили. Каждый раз на выход с Рафаэлем она надевала подлинник, а когда приходило время возвращать украшение Салинасу, чтобы он запер его в сейф, совершала подмену. Выходило, что Рафаэль хранил в сейфе фальшивки, а Дреа бегала тайком в банк, где у нее имелась ячейка, о которой он ничего не знал.

Итак, некоторое время она сможет жить, причем безбедно, на деньги, которые выручит с продажи украшений, но этого мало. Убежав с драгоценностями, она его разозлит, но это не тот сокрушительный удар, который заденет Рафаэля за живое. Все-таки он подарил ей эти драгоценности, значит, они принадлежат ей. Дреа хотелось выставить его на посмешище, чтобы он запомнил это на всю жизнь.

Она, конечно, понимала, что дело это опасное. Но она все досконально продумала и, оказавшись подальше от Нью-Йорка, получит преимущество. Рафаэль может жить только в большом городе. Он с самого рождения жил либо в Лос-Анджелесе, либо в Нью-Йорке. Провинциальная Америка ему так же незнакома, как Тимбукту. Но Дреа выросла в маленьком городке в Центральной Америке и знала, как стать незаметной, как затеряться среди других. Существовало множество мест, где она могла сменить обличье. Рафаэлю это в голову не придет – он считал ее слишком тупой, чтобы провернуть такое дело. Однако ведь он также не предполагает, что ей хватит ума обчистить его, но скоро узнает, что ошибался на ее счет.

Придется действовать быстро и двигаться без остановок. При этом на каждом этапе нужно иметь запасной план на тот случай, если что-то пойдет не так. А иметь в виду это непременно нужно, тогда она не запаникует, если действительно что-то случится.

Отправляться в дорогу придется самое большее через несколько часов. Если к тому времени она не вырвется из Нью-Йорка, ей конец.

Проснувшись позже обычного, Дреа кое-как вылезла из постели. Она чувствовала себя изувеченной – и физически, и морально. Четырехчасовой качественный секс, может, дело хорошее, но его повторения, пусть даже без той бури эмоций, которая ему сопутствовала в этот раз, Дреа не хотела бы. Да, удовольствие она получила – кто спорит. Однако она предпочитала всегда оставаться хозяйкой положения и во время секса сохранять ясный ум. Свои же собственные потребности можно удовлетворить и потом, оставшись в одиночестве. Вон какой дурой она стала после двух оргазмов, а всего и радости на несколько минут. Впредь она будет умнее. Если у кого и помутится в голове, пусть лучше это будет ее партнер.

Сегодня утром она не побоялась взглянуть на себя – смело посмотрела в зеркало и долго вглядывалась в свое отражение. Сегодня она видела совсем другое лицо – не то, что много лет назад. Теперь она не глупенькая девочка, которую каждый может обидеть, так что и думать о ней нечего.

А нынешняя Дреа, прямо сказать, выглядела скверно, вынесла она безжалостный вердикт, рассматривая себя в разных ракурсах. Лицо бесцветное, если не считать синяков под опухшими глазами. Спутанные волосы напоминают гнездо, в котором возились крысы. Возможно, в Дреа говорило самолюбие, но она не желала выглядеть жалко. Стереть следы вчерашнего она не могла, но все же кое-что сделать, чтобы выглядеть лучше, ей было по силам.