Веридий аж с крыльца сбежал. Орис удержался и не попятился, хотя глаза лесничего сверкали гневом безумца.

— Видел! Создателем клянусь, да не стоять мне на этом месте, если вру! Огромный, полосатый! Монастырку перемахнул, будто ручеек!

Орис вгляделся в искаженное лицо, дрожащие руки, вслушался в голос старика и не услышал лжи, лишь искренняя уверенность, как колокол, гремела в его голосе святая вера. Но было в этой вере что-то…

— И где же это было? Сможешь показать, где видел то?

— Да вот прям здесь и видел! Где вы стоите! А еще у Столбов, под самою скалой, где река разбивается. Там один рукав на поля ложится, второй в лес уходит, как змея, что под камнями прячется. За старым мостом. Я с мельницы возвращался. Вечерело. Думал, сначала, конь чей заплутал, а потом этот на берег то вышел и повернулся ко мне, глаза как факелы. Зелень в них нечистая. Сам лохматый, рыжий в черную полоску. Я испугался и в лес. Бежал до самого дома, чуть не помер от страха.

— Рыжий в черную полоску, а глаза зеленые? — переспросил Орис.

— Да, господарь, сам видел. Огромный, как теленок.

«Раз полоска, два полоска, уши, лапы, хвост из воска…»

Вернулся с ручья мальчишка. Поставил перед Чужим ведро с водой и сказал:

— Я лес знаю, хотите отведу вас?

Веридий напрягся. Орис прищурился.

— Мальчик отведет, — уверенно сказал герн и посмотрел на Веридия, а потом перевел взгляд на босого в рваной рубахе. — Ты ведь знаешь, где старый мост?

Мальчишка охотно закивал и заулыбался:

— Отведу, господари, конечно, отведу!

Орис огляделся еще раз. Сарай покосился, колодец пересох, телега старая, лошадь не подкованная. Дом стоит и на реку смотрит, окна заколочены, ставни под гвоздями, внутри темень. Ограда плетеная, новая совсем, прутья сочатся соком. Молодое дерево после дождя дышит. Башня, что тянется вверх, мхом не заросла, камень белый, аж светится. Веридий выглядел жалко и трусливо, но о своих обязанностях помнил — столбы черные и промасленные. В случае опасности — вспыхнут, предупреждая, огонь встанет стеной, чтобы по обе стороны от реки видно было — Нечистый Хатт вернулся.

Так что же тебе помешало? Видеть — видел, испугался, но столбы не горели. Природная осторожность или сомнения? Пьян был? Панику наводить побоялся, струсил, ведь если померещилось, то, что потом делать? За такую ошибку могли не просто выгнать, а камнями забить. А на утро ты пошел в город, к градоначальнику: так, мол, и так, а тебя высмеяли и выставили. А еще через день градоначальник умер страшной смертью, и слухи было уже не остановить.

Орис вскочил в седло и крикнул мальчишке:

— Веди!

Тот схватил лапти, висевшие на жердях ограды, обулся и бросился за ворота.

Велих выехал первым, Орис последовал за ним. В лес их провожала тишина.

— Эй, босой, звать тебя как и лет сколько? — спросил грамард.

— Мений, господарь, одиннадцать мне!

— А мать твоя где? — спросил Орис и почувствовал, как от этого вопроса Велих вздрогнул.

Мальчишка ответил, привычка отвечать когда дари спрашивают была у него в крови.

— Захворала, отец отвез в Решань, в Травницкую к Святому Оронию.

Вот тебе и новости. Врет ведь, малец-то! Это и без всякого дара ясно, но дар почему то молчал. И кто бы мог спонсировать такую поездку? Не каждый дарь мог себе позволить лечиться у решанских врачей, а лесничий Веридий и подавно. Орис посмотрел на Велиха, тот помрачнел и сильно сжимал поводья. Чувствуя настроение хозяина, конь под ним тоже беспокоился.

— Герн Велих, — обратился Орис к спутнику. — А кто-нибудь взял на себя обязанность проверить слова лесничего Веридия? Следы на берегу искали?

— Третьего дня дождь шел, все размыло, да и река разливается день ото дня все шире. Искали, да не нашли, — ответил Велих и как то очень уж поспешно и стройно прозвучал его ответ, будто он ждал вопроса. — Кузнец Римус Гёльнер собрал ополченцев Сешаля, вдоль реки прошли до самого монастыря, а по ту сторону Монастырки Окраину леса цо-герны герцога Решанского стерегут еще с прошлого лета, когда разграбили столичного купца. Там все дороги под Дубовым Листом.

Здесь значит желудь, а там лист дубовый. Соседи.

Орис кивнул. Три поста проехали пока до Сешаля добирались, это он хорошо запомнил: патрули на дороге из Решани, как эти самые желуди разбросаны. А значило это, что зверь пришел из-за Верезовых гор, а иначе неоткуда ему было больше прийти. Но у Ориса все еще оставались сомнения.

Евгений из Ириона говорит в своем трактате о Разуме: человек не свободен от ошибок восприятия, человек часто сталкивается с иллюзиями и обманом, сознание способно видеть то, чего нет и потому наши чувства не могут считаться достоверной информацией. Мир, который нас окружает, требует иного способа познания.

Магический навет легко мог обмануть человеческие глаза и заставить Веридия увидеть зверя, там, где его не было, но ведь и он видел его, сломанные ребра и раны тому подтверждение. Мог ли и он стать жертвой магии? Если морок насылает кейру, то очень даже мог. Это версия казалась тверже других, но интуиция спорила с ней, хотя все выглядело логично. Может так лесная дева отпугивает людей от своих владений? Мир за последнее время расширился, отовсюду льется свет факелов и масляных ламп, леса вырубают под пахотные земли, скоро не останется места, где могли бы укрыться от людей иные создания.

Ребра все еще болели и Орис тяжело выдохнул. Чаю бы сейчас из травы моры, с мятой, как любит заваривать дед. Ароматного и крепкого.

Лес обступал запахами и тенями, солнце пробиралось сквозь кроны, но не доставало до земли. Тишина была плохая, не естественная. Листва замерла и все птицы разом сговорились не выдавать своего насеста, никто не шуршал в траве, даже ветер начал играть в прятки. Рука Велиха легла на рукоять.

Мальчик же напротив, шел легко, без оглядки и страха.

Орис вытер лоб ладонью, осенил себя символом стерегущего и выпрямился, пытаясь прогнать суеверный страх перед лесом.

Появился просвет, чаща резко кончилась у гранитного обрыва, над которым провис мост. На этот раз вздохнул Велих. Мосты им не давались.

Солнце раскаляло камни, переливался под его лучами водяной, розовый гранит. Когда то здесь были шахты, вся скала была прорезана тоннелями, глубокое ущелье еще помнило полноводный поток, гладкий отполированный камень и пороги, но теперь внизу бежал только тоненький ручеек, вода с трудом протискивалась меж камней, извиваясь по самому дну.

— Если