есть все, особенно талант. Определенный успех гарантирован, его достаточно, чтобы считать, что найден верный путь. И все же Бернстайн так и не был до конца убежден: даже преуспев в одной области, он начал жалеть о том, что пренебрег другой. Пути творца-композитора и интерпретатора-дирижера попеременно притягивали его. В 1969 году после одиннадцати сезонов работы музыкальным руководителем Нью-Йоркского филармонического оркестра он оставил службу, чтобы сосредоточиться на сочинительстве, но неминуемо соблазн любви публики вернул его обратно на подиум. Маятник так же резко качнулся и в его сексуальной жизни. Многие изумленно подняли брови, когда в 1951 году он женился на актрисе Фелиции Монтеалегре Кон – ведь четырьмя годами ранее они разорвали свою первую помолвку. В 1976 году Бернстайн ушел от жены, сказав: «я должен прожить остаток жизни так, как хочу». Когда через год они помирились, было уже слишком поздно: Фелиция умирала от рака. После ее смерти в 1978 году Бернстайна преследовало чувство вины. Он считал себя ответственным за болезнь жены и помнил сказанное ею во время их ссоры о том, что он «умрет горьким и одиноким стариком». Конечно, в течение двенадцати лет до своей смерти Бернстайн всё больше и больше напоминал сибаритствующего пашу, часто трубя о собственных излишествах. В 1985 году Бернстайн сказал: «Воля к любви руководит моей жизнью изо дня в день, всегда руководила и всегда портила ее в значительной степени, что и продолжает делать до сих пор».

«Любовь», о которой говорил Бернстайн, очевидно, была гибким понятием для человека его необычайного интеллекта. И какую бы форму она ни принимала, днем или ночью, Бернстайну нужно было ее большое количество. Красивое Молодое Создание, ставшее Уважаемым (но возмутительным) Стариком, никогда не могло быть удовлетворено. Тем не менее в 1957 году он написал гениальную «Вестсайдскую историю».

Я встретился с Бернстайном в 1974 году. Он совершал свою единственную поездку в Австралию в рамках тура Нью-Йоркского филармонического оркестра. Билеты расхватали сразу же, как только было объявлено об его концертах, и к тому времени, когда я попытался приобрести билет, мест уже не было. Мои попытки подкупить друзей или купить у них билет с большой наценкой не увенчались успехом. Я оказался перед перспективой полностью пропустить Бернстайна. Как потом выяснилось, наглая самоуверенность невежественного семнадцатилетнего подростка может быть мощной силой. Я решил, что если не смогу увидеть маэстро в действии, то хотя бы сообщу ему об этом печальном факте лицом к лицу. Я позвонил в Сиднейский оперный театр, где проходило его выступление, и голосом, звучавшим так, словно я вдохнул гелия, сообщил сотруднику на служебном входе, что я – важный руководитель телерадиовещания, который отправляет курьера с архиважными документами на подпись Бернстайну. Сжимая в руках собственноручно напечатанное письмо с разрешением на вход, я явился по окончании концерта. Каким-то образом я убедил в своей правдивости и охрану Оперного театра, и свиту самого Бернстайна, и меня провели в его гримерку до того, как должна была появиться неизбежная орда поклонников.

Бернстайн возлежал в халате после душа – одалиска, не расстающаяся с сигаретой. Нервничая, я протянул ему свое письмо, на что Бернстайн, проявив бóльшую проницательность, чем его помощники, ответил: «Вы его прочитали». Мое признание было довольно жалким: «Я не смог попасть на концерт, но мне нравится то, что вы делаете». Бернстайн выслушал его с гораздо бóльшим вниманием, чем оно того заслуживало. В конце моего выступления он вскочил с дивана. Я с удивлением заметил, что он ниже меня ростом; даже в состоянии покоя он казался слишком большим для комнаты, а сам я довольно миниатюрен. После короткого разговора он упомянул, что у него сегодня пятьдесят шестой день рождения и вечеринка начинается незамедлительно. Дверь гримерной распахнулась, и на тележке ввезли игристое вино и торт, за которыми последовали официальные гости вечеринки, включая тогдашнего премьер-министра Австралии Гофа Уитлэма и его жену. Бернстайн представил меня миссис Уитлэм как «старого друга, которого он только что встретил». Помню, я долго беседовал с девятнадцатилетним сыном Бернстайна, Александром.

Вечер затягивался. Я решил позвонить маме и сообщить ей довольно очевидную новость о том, что я опаздываю. «Где ты?» – спросила она. «Я в гримерке Леонарда Бернстайна. У него сегодня день рождения». «Как только он задует свечи, ты вернешься домой», – велела она.

Вот некоторые из распространенных бесчинств:

Скандалы и слухи

Никколо Паганини (1782−1840) – скрипач обладал таким неземным талантом и такой трупообразной внешностью, что, по слухам, его смычком управлял сам дьявол. Паганини выгодно продавал подобные сплетни, тратя немалые средства на женщин и азартные игры. Когда в 1823 году его истощенный организм начал давать сбои, врач предположил, что причиной является сифилис, и прописал ему огромные дозы ртути и опиумные сигары. Ртуть отравляла его организм, расшатывая зубы настолько, что ему приходилось связывать их бечевкой, чтобы есть. В конце концов все нижние зубы были удалены (без анестезии, Паганини пришлось держать во время процедуры), и скрипач вынужден был обвязывать свою поврежденную челюсть бинтом. Его публичное презрение к общепринятой морали и все разговоры о дьяволе оскорбили иерархов церкви, которые отказались похоронить умершего виртуоза в освященной земле. Вместо этого его труп забальзамировали, одели в театральные одежды и положили в гроб со стеклянным окошком над лицом. Позже сыну Паганини предложили 30 000 франков за то, чтобы выставить труп в Англии.

Выпивка

Вывод напрашивается сам собой. Цирроз был вероятным виновником смерти Бетховена и точной причиной смерти Эрика Сати. Чайковский признавал, что водка была проблемой; конечно же, она была в тягость и другим русским композиторам. Модест Мусоргский (1839−1881) – чудовищно пьющий молодой человек, ставший одним из самых оригинальных композиторов XIX века благодаря опере «Борис Годунов», дьявольскому оркестровому произведению «Ночь на Лысой горе» (впоследствии ставшему одним из ключевых моментов диснеевской классической «Фантазии») и фортепианной сюите «Картинки с выставки», ставшей в оркестровке Равеля основным элементом репертуара оркестров. Его хронический алкоголизм привел к тому, что он начал гораздо больше произведений, чем закончил до своей преждевременной смерти в возрасте сорока двух лет – трагедия для человека, но еще большая трагедия для музыки.

Уроженец Ирландии Джон Филд (1782−1837) был великим фортепианным виртуозом и влиятельным композитором, чье исполнение собственных ноктюрнов покорило многие европейские салоны и дало молодому Фредерику Шопену (1810−1849) немало идей. Большую часть своей карьеры Филд провел в России, и в конце концов бутылка стала его постоянным спутником: в сороковые годы он практически полностью перестал писать и стал известен в определенных кругах