бровь. Затем остановившись на дороге, повернулся ко мне, показывая указательным пальцем на две закорючки: — Вот это цифра четыре, а следом за ней стоит пять, это значит сорок пять. А вот здесь, отдельно написано…

— Пять?

— Точно.

Он отвернулся, оставив в моих руках листочек с надписью. Цифры я запомнила. Теперь я знаю номера пять, четыре и сорок пять.

Всю дорогу я наблюдала за стеклом автомобиля. На нем были нарисованы белые рисунки, словно кто-то тоненькой кисточкой выводил необычные листочки и цветы. Они завивались, переплетаясь с тоненькими полосками, похожими на пышные цветы.

— Ого. А скажите, пожалуйста, это вы рисуете на стекле?

— Что рисую?

— Ну, как. Такие дивные узоры на стеклах.

Собеседник ухмыльнулся и продолжил: — Да. Сегодня всю ночь не спал, рисовал, рисовал. Очень уж хотелось, чтобы всё успело высохнуть. Мы приехали.

Я провела кончиком указательного пальца по стеклу. На коже оставалась ледяная водичка, а узор исчезал.

— А как же вы сделали так, чтобы он пропадал. Я первый раз такое вижу.

Собеседник еле сдерживая смех, продолжал: — Барышня, мы приехали.

— Уже?

— Да. С вас номер телефона.

— Номер кого? А-а-а, поняла. Вот, возьмите. Здесь.

Я отдала ему записку с номером, которую мне дала Фиона. Как оказалось это называется номер телефона, надо запомнить.

Он почему-то сильно рассмеялся и в ответ спросил, — Ты работаешь на дому?

Не понимая к чему он, я вышла из машины, случайно громко хлопнув дверью.

Буксуя на месте и быстро набирая скорость он уехал. Издалека я увидела такой же номер пять, как у меня в листочке. Он был написан на кирпичном здании, чуть повыше железной двери.

Я достала ключи и пыталась понять как открыть дверь. Рассматривая внимательно увидела блок с множеством кнопочек на которых написаны такие же закорючки и в том числе номера пять и четыре. Железный кружочек, будто вдавленный чуть пониже блока с цифрами привлек мое внимание, потому что у меня на связке ключей был такой же, он прицеплен к железному кольцу.

«Будь, что будет» — подумала я и прислонила кружочек с ключей к продавленному, в точности такому же и раздался писк, дверь открылась.

Я потянула дверь за ручку и услышала шум сапог сзади, словно кто-то бежал. Обернулась. Трое широкоплечих мужчин в черных костюмах и черных масках на лицах шли широким шагом в мою сторону. Я замерла от шока, понимая каждой жилой взбудораженного тела, что меня сейчас схватят..

Глава 6

Я замерла, словно статуя. Может, они идут не за мной? Но когда мужчины приблизились, почти схватив меня, я рванула в дверь, с трудом захлопнув её за собой. Гулкий, мощный стук разнёсся по подъезду. Дверь дёргали, ломились, но напрасно.

Я нервно выдохнула и двинулась вверх по ступеням. Пусть ломают, пусть догоняют — мне уже не страшно. Значит, так тому и быть. Эта отчаянная Селена, казалось, и правда забыла, что такое страх, даже находя в ситуации странное удовольствие. Адреналин приятно щекотал нервы, будто играя с огнём, который я сама разожгла.

Я продолжала подниматься по ступеням, стараясь не шуметь, несмотря на быстрый ритм своего сердца. Каждый звук, исходивший из-за тяжёлой двери, казался мне оглушающим: переходящий шум, жалобный стук входной двери, глухие голоса мужчин, полные угроз. Я остановилась, прижавшись спиной к холодной стене, пытаясь унять гулкое эхо дыхания. Словно в замедленной съемке, глаза с трудом привыкали к полумраку, рассекаемому полосами света от тусклых ламп.

В моем сознании часто мелькала мысль: «Почему именно я?» Но сейчас это уже не имело значения. Это был мой момент, моя глупая, но такая сладкая свобода. Я улыбалась, пряча свои чувства под маской безразличия. Каждый шаг вверх нёс меня дальше от пугающего мира, всё глубже обнажая ту жажду экстрима, тот безумный азарт, который, казалось, поглощал меня с головой. Я была готова к всему, к любой развязке, что ей предопределено.

Я добрела практически до пятого этажа, как увидела до боли знакомые цифры. Да! Это то, что нужно.

Я открыла дверь ключом и вошла внутрь. Какая благодать.

Евроремонт, прихожая, обставленная с изысканной простотой: коричневый паркет, кремовый натяжной потолок. Передо мной — три двери. Одна прямо, другая направо, третья — по левой стене.

Медленно сняла сапоги, поставила их у трюмо с большим зеркалом, шубку повесила на вешалку, мягко закрыла дверцу деревянного шкафа.

После вынужденного, но приятного всплеска адреналина мне было всё равно, куда идти. Я направилась к первой двери, медленно открыв ее.

Огляделась. Много тумбочек. Какие-то приспособления разные, черного цвета. Всякие штуки непонятные. Я подошла к тумбочке белого цвета, на которой стояла квадратная штуковина. Провела ладонью сверху, какая гладкая и приятная на ощупь. Ух ты, сколько кнопочек, да и не простых, на них светятся разные буковки.

Я положила палец на цифру пять. Она зажужжала как жук кладунец у нас, в нашем мире. Ни хуа хуа. Тут и пить ничего не захочешь, а уж феячить тем более.

Так. Я ничего не понимаю. Этот поднебесный муда… Нет, не буду материться. Мудрый Бог, засунул меня в самую жо. вописную местность, после того как стер мне информацию о том, как пользоваться всей этой утварью.

— Эй ты, Глецио, — кричала я в комнате смотря на потолок. — Это не смешно, понял? Засунул меня не пойми куда, да еще и не проинструктировал. Верни меня обратно, на мою родину.

Скоро завою, чесслово.

Вдруг услышала странный звук в прихожей…

Хырт-хырт.

Кто это? Ключи ведь только у меня… Или нет?

Дверь открылась и я присела за стол, закрывая ладонями глаза.

Стук каблуков стих и на кухню кто-то зашёл.

— Селена, ты?

Какой знакомый голос. Пока убирала ладони меня бросило в холод. Я не верила своим глазам! Это же… Станька! Моя родная девочка.

— Станька! Стань. Приве-е-ет! Глаза мои обманывают, это точно ты?

Я набросилась на нее, обнимая и расцеловывая щёки и всё лицо.

— Нет, откуда ты знаешь мою маму?

— Маму? Ты сказала…

— Селена, я тебя не узнаю. Я Виолетта Георгиевна, а Станька… Станислава Павловна — это моя мама.

— С ума сойти, как вы похожи! Обалдеть, — я ходила кругами и трогала ее каштановые волосы. Затем остановившись напротив зеленых глаз, заметила в них слезы и горесть: — Аккуратный носик, такой же зелёный оттенок глаз. Не отличить же. Ты точно дочь?

— Издеваешься? Моей мамы… Ай, да что я перед тобой оправдываюсь, — махнула рукой собеседница и присела за стол. Она положила руки на стол и