казалось, что мы знакомы много лет. Мне захотелось сесть за стол, выпить водки и до утра говорить с Евой о Жанне. Но она опередила меня – подойдя ко мне, она взяла мою руку и крепко сжала ее.

– Антон, я понимаю твое горе. И ты должен тоже понять мое, – прошептала она, – Я хочу попросить тебя кое о чем. Это очень важно для меня.

Чайник давно кипел, из носика к потолку валил белый пар. Я выключил его, бросил в две чашки по ложке растворимого кофе, залил его кипятком, перемешал и протянул одну чашку девушке. Не водка, но тоже сойдет. После этого я тяжело опустился на стул. Часы показывали половину двенадцатого. Полчаса осталось до очередного годового рубежа. Полчаса, которые мне не хотелось проживать, потому что впервые я ждал новогоднюю полночь не как новое, многообещающее начало, а как конец. Конец моего счастья.

Вот так трагично, мрачно и странно заканчивался этот год. Год, который неожиданно принес мне любовь. И так же неожиданно ее забрал…

– Какая же у тебя просьба? – спросил я, взглянув на Еву.

– Дай мне побыть с сестрой! Пусти меня к ней ненадолго, – выдохнула она.

– Нет! Это невозможно. В холодильник посторонним вход строго воспрещен! – резко выпалил я.

Но, глядя как синие глаза Евы вновь наполняются слезами, я не выдержал и крепко обнял ее.

– Ладно, только не плачь, пожалуйста. Не плачь, слышишь? Когда ты плачешь, мне кажется, что это она плачет…

Ева вытерла глаза платком и криво улыбнулась, губы ее подрагивали. Сейчас она, и вправду, была особенно похожа на Жанну.

– Так ты пустишь меня? – спросила она.

– Пущу. Но только на пару минут. Попрощаться и все, на выход. Поняла?

Ева кивнула. Я поставил недопитый кофе на стол, поправил очки и пригладил волосы. Потом я накинул на плечи девушке одноразовый халат, надел свою униформу, и мы вместе пошли по темному коридору к холодильнику.

– Если что, держись за мое плечо. Наверное, не каждый день по моргам ходишь, – сказал я, открывая тяжелый засов и распахивая дверь, – И еще, она там не одна. Не пугайся.

Ева сморщилась от едкого запаха формалина и поежилась от холода. Потом взгляд ее изменился, она медленно подошла к каталке, на которой лежала Жанна, на второй труп она даже не взглянула. На этот раз простыня лежала на теле Жанны, и я облегченно выдохнул. Ева склонилась к лицу сестры и пристально посмотрела на нее. Я видел, что она напряглась, лицо ее вытянулось, на нем застыло странное выражение, далекое от скорби. Я решил, что она просто разволновалась, все-таки, атмосферу морга сложно вынести неподготовленному человеку.

– Все нормально? – тихо спросил я, – если хочешь, можем вернуться в ординаторскую.

– Нет-нет, все в порядке, не переживай.

Я замер, глядя на Жанну, не зная, то ли мне остаться, то ли выйти. Ева долго молчала. Потом она посмотрела на меня и проговорила:

– Можешь оставить меня с ней минут на пять? Хочется сказать ей все, что не успела… Это личное.

Я понимающе кивнул и вышел из холодильника. Постояв у двери, я решил дойти до ординаторской и допить свой остывший кофе. Сердце бешено колотилось в груди, когда я шел по темному коридору, и я то и дело оборачивался, глядя на дверь холодильника. А когда дошел до ординаторской, остановился и вдруг резко рванул назад. Не знаю, почему. Какое-то леденящее душу беспокойство овладело мной в тот момент. Мне вдруг стало так страшно, что я даже подумать ни о чем не успел – побежал, и все. Распахнув тяжелую дверь, я увидел жуткую картину. Ева нависла над мертвой сестрой, а в ее правой руке был зажат нож.

Глава 5

– Что ты делаешь? – закричал я.

Нож выпал из руки Евы. Она резко повернулась ко мне, в глазах ее мелькнуло негодование.

– Я же попросила дать мне пять минут! Всего пять минут! Разве это так сложно? – недовольно проговорила она.

– Зачем тебе нож? Что ты собиралась сделать? – спросил я, пытаясь не выдать волнения и страха.

Ева вздохнула, отвернулась от меня и с нежностью взглянула на Жанну.

– Знаю, это прозвучит странно, но… Я должна кое-что забрать у нее.

Она наклонилась и подняла нож с пола. Потом она наклонилась к Жанне и коснулась рукой ее волос.

– Волосы! Мне нужны ее волосы!

– Волосы? А зачем тебе ее волосы? – изумленно спросил я.

Это было не просто странно! Это показалось мне какой-то дикостью. Отрезать волосы покойнице – с таким я еще не сталкивался в своей практике. Это что, какой-то сектантский культ? Магический обряд? Жанна любила свои волосы и гордилась ими. Да и я обожал ее пышную рыжую шевелюру. Волосы – это первое, на что я обратил свое внимание, когда впервые увидел ее в библиотеке. Рыжеволосые женщины – самые страстные и привлекательные. Мужчины всегда обращают внимание на рыжих. Поэтому теперь я посмотрел на Еву, как на сумасшедшую.

– Я просто оставлю волосы в память о ней, – тихим, неестественным голосом сказала она и отвела взгляд в сторону.

– Жуть какая! Для этого есть фотографии. Я могу скинуть тебе на телефон ее последние фото. Опомнись, Ева, ты сейчас ведешь себя странно по отношению к мертвому человеку! Ты собираешься изуродовать собственную сестру! Ей бы это не понравилось. Никому бы такое не понравилось!

Я подошел к ней и попытался забрать у нее нож, но она отпрыгнула в сторону и направила на меня острие.

– Не трогай меня! Мне нужны лишь волосы! Она мертва! Ей уже все равно, в каком виде она лежит тут! – воскликнула она.

На миг я увидел безумие, промелькнувшее в глазах Евы. Кстати, о безумии. Меня всегда впечатляло то, как психи ловко умеют притворяться нормальными людьми. От этого всегда страшно – никогда не знаешь, сколько их ходит вокруг. Иногда бывает, общаешься с человеком много лет, думаешь, что хорошо знаешь его, а он оказывается скрытым психопатом. Нужно всегда быть начеку.

Я подумал, что если я сейчас закрою Еву в холодильнике и побегу вызывать полицию, то она успеет изуродовать Жанну. Глядишь, и мужику на соседней каталке под горячую руку достанется от этой ненормальной. А я так много извел на него косметики! Да и не факт, что парни в полицейском участке возьмут трубку, все-таки, пятнадцать минут до нового года. А если и возьмут, то когда еще соберутся приехать? Что поделать, в маленьких городишках своя жизнь.

Я решил спасать Жанну сам. Точнее, не саму