— Как-то мало верится в то, что наш лошадник находит покупателя, после чего приглашает его домой, скажем, для оформления купчей, угощает его водкой, а потом отказывает покупателю, и тот уходит несолоно хлебавши. Один раз такое, конечно, может быть. Но чтобы такое повторялось не единожды… — Николай пожал плечами и замолчал.

— А может, нашему лошаднику просто выпить не с кем, — продолжил развивать свою тему Леонид Лаврентьевич, — вот он и находит таким образом собутыльника, более или менее разбирающегося в лошадях. Сидят. Выпивают. О лошадях говорят. А потом расходятся, довольные выпивкой и интересным разговором… Словом, вопросов к тому, что мы на данный момент имеем, — воз и маленькая тележка. А доказательная база должна быть железной, чтобы никаких вопросов не возникало. И не имелось бы никаких неясностей. Верно я говорю, Владимир Матвеевич?

— Совершенно верно, — ответил Саушкин. — Следует установить наблюдение за лошадиным базаром на Конной площади, ведь все нити ведут именно туда. Когда наш лошадник попадет в поле зрения, надлежит установить за ним слежку. «Вести» его двадцать четыре часа в сутки. И взять с поличным. Тогда и будет у нас железная доказательная база.

— А вам приходилось сталкиваться с подобными преступлениями, Владимир Матвеевич? — спросил молчавший до сего времени Жора Стрельцов.

— Приходилось, Георгий, — вздохнул Саушкин. — Мы таких, как этот наш лошадник, называли «серийными душегубами». Или «маниаками». Надо полагать, наш лошадник именно «маниак». Только мотив у него весьма примитивный: финансовая выгода.

— А что, у «маниаков» этих, как вы их называете, имелись и другие мотивы для совершаемых ими преступлений? — заинтересованно спросил Леонид Лаврентьевич.

— Конечно! — несколько удивленно посмотрел на старшего инспектора МУРа Саушкин. — Мотивами их преступлений может быть удовлетворение извращенных интимных желаний. Это могут быть даже элементы в одежде жертвы, вызывающие половое влечение. Может быть гнев, привлечение к себе внимания. Навязчивая идея мщения тем типам людей, один из которых некогда оскорбил или предал нашего фигуранта… Помню, в двенадцатом году объявился в Москве один такой интересный персонаж — Артур Ножевик. Имя его, конечно, мы потом узнали… Причем прозвище Ножевик он сам себе придумал. Начиная с февраля двенадцатого года стали находить трупы женщин легкого поведения с многочисленными ножевыми ранениями. Первый труп — Анюта Буткуте, двадцати двух лет, билетная проститутка. Найдена в номере гостиницы «Бристоль» на Тверской с тридцатью пятью ножевыми ранениями. Нанесены они были женщине уже мертвой, после удушения руками. Когда весной того же года недалеко от дома свиданий в Пильниковом переулке был найден второй труп с сорока двумя ножевыми ранениями, причем опять-таки нанесенными уже бездыханному телу, то проститутки Москвы переполошились и стали отказываться работать. Позже в одном из публичных домов на Грачевке было найдено еще одно мертвое тело проститутки, изрезанное в районе груди, плеч и живота многочисленными ножевыми ранениями, и начальник Московского уголовного сыска собрал расширенное совещание, где заявил, что убийство проституток — дело рук серийного душегуба и маниака. Было решено бросить лучшие силы московского сыска на поиски преступника, а руководить розыском взялся сам начальник сыска Аркадий Францевич Кошко… Искали душегуба целый год. За это время он убил еще четырех проституток. Помогло то, что в ротовой полости одной из жриц любви патологоанатомом были найдены частицы мужского семени. Их отдали на исследование в один из научных медицинских кабинетов, и было выявлено, что семя принадлежит человеку, больному сифилисом. Тотчас родилась версия, что душегуб убивает проституток за то, что некогда заразился сифилисом от одной из них и теперь попросту мстит им. Стали поднимать материалы по обратившимся в кожно-венерологические клиники и отделения больниц. В поле зрения попало несколько человек, в том числе и бывший юнкер Александровского военного училища Артур Севастьянович Куликовский. Он уже был на заметке у полиции: в одиннадцатом году в одном из полицейских участков Москвы он угрожал убийством женщине легкого поведения Нинель Карповой, после чего был сведен в участок ее покровителем. Скандал Куликовскому удалось как-то замять, но из военного училища он был все же отчислен. В конце концов, его поймали с поличным в гостиничных номерах для приезжих мадам Марии Завойской, что на Сретенском бульваре, где он душил бедную женщину. Как оказалось, в одиннадцатом году пятнадцатилетний юнкер Александровского военного училища Артур Куликовский, из дворян, был соблазнен двадцатидевятилетней женщиной Нинель Карповой, московской мещанкой. Они стали жить с ней, как мужчина и женщина, причем Карпова обучила его всем изощренным приемам телесной любви, практически развратив его, а потом бросила, отыскав нового ухажера. Да еще напоследок заразила Куликовского сифилисом, поскольку была гулящей. Пятнадцать лет — возраст подростковый. Психика неустойчива, к тому же ему не давала покоя уже развращенная натура. Однажды Куликовский увидел Нинель с другим мужчиной и напал на нее, угрожая убить. Ухажер Карповой скрутил юнкера и отвел в полицейский участок. Когда Куликовского отчислили, он поклялся отомстить как за свою честь, так и за то, что был заражен сифилисом. И вскоре принялся убивать проституток, предварительно пользуясь их услугами в изощренной форме. На дознании он признался, что убил таким образом восемь женщин. «Я очищал город от скверны», — так заявил юнкер на первом же допросе… И знаете, что самое ужасное в этом деле, он искренне верил в какую-то свою миссию!

— Он точно был ненормальным, — воспользовавшись паузой в рассказе Саушкина, произнес Николай Осипов. — Свихнулся на почве болезни и желания мстить.

— Именно так поначалу и подумало следствие, — внимательно посмотрел на Колю Владимир Матвеевич. — И Куликовского после следствия поместили на «Канатчикову дачу» — известную психиатрическую клинику на Якунчиковском шоссе. После исследований, проведенных тамошними психиатрами, выяснилось, что он отнюдь не дегенерат с какими-то врожденными дефектами, а самый что ни на есть мстительный маньяк-садист. В четырнадцатом году суд присяжных вынес решение приговорить Куликовского к двенадцати годам каторжных работ. Однако на этапе следования он был убит уголовниками, прознавшими о преступлениях бывшего юнкера.

— Ну, туда ему и дорога, — заключил Бахматов, когда Саушкин замолчал.

— Так, может, и наш лошадник кому-нибудь мстит? — выдвинул предположение Коля Осипов.

— Вы думаете, что когда-то ему продали плохую лошадь, и он затаил месть? Не похоже на то, — ответил Владимир Матвеевич. — Скорее всего, как я уже сказал, мотивом для его жестоких убийств является финансовая выгода. И ничего более!

— Я тоже так думаю, — кивнул Бахматов. — Согласен и с тем, что надо выставить наблюдение за лошадиным рынком на Конной площади. И привлечь к этому Замоскворецкий отдел милиции во главе с инспектором Фатеевым, поскольку это их территория. Только сделать все это надо в высшей степени аккуратно, чтобы никоим образом не спугнуть убийцу. Завтра я поговорю с Николаевым по этому вопросу. А покуда команда такая: Осипов и Стрельцов с завтрашнего дня начинают обход близлежащих к Конной площади улиц. Это Мытная, Шаболовка, Коровий Вал, Люсиновская улица, а еще переулки: Конный, Арсеньевский, Первый Коровий, Арбузовский… Присматриваться ко всем жителям, имеющим лошадей и занимающимся конным извозом, и брать их на заметку. Желательно под каким-либо предлогом узнавать их адреса, а то и просто проследить за ними, если они направляются к дому. Только сделать все надлежит грамотно…