Молчу, ибо не знаю, что сказать. Если сначала за его шуточки мне хотелось его прибить, то спустя примерно минуту, я смотрю на это по-другому. Незнакомые мужчины, у которых накрылся предполагаемый секс, не возятся с пьяными женщинами. Не снимают с них грязную одежду и не кладут на бок, чтобы те не захлебнулись рвотой. Да и вообще… как бы он надо мной ни подтрунивал, человек он точно не плохой.

– Спасибо, Демьян, – вполне искренне произношу я.

– За что?

– За то, что не воспользовался ситуацией и… помог мне.

– Пожалуйста, Елена Петровна, – насмешливо произносит он и отпускает мое плечо. А затем как-то неожиданно убирает мои волосы на одну сторону и медленно тянется к моей шее. Резко вскакиваю с полки.

– Мне в туалет надо, – брякаю первое, что приходит на ум. Хотя мне действительно туда надо.

– Отлить?

– Ага, – киваю как болванчик, устремляя взгляд на свои босые ноги. Кошмар. Просто лютый треш.

Засовываю грязные ноги в сапоги, достаю первую попавшуюся длинную кофту из чемодана и надеваю на себя. Быстро наливаю воду в поилку и насыпаю корм Офелии, а дальше под зорким взглядом моего попутчика начинаю копаться в чемодане. Кстати, почему он здесь, а не под сиденьем? Ай, плевать. Достаю одежду, чистое белье, косметичку и полный пакет гигиенических принадлежностей.

Идти сейчас в туалет и оказаться там снова запертой – совершенно не страшно. А вот увидеть свое отражение в зеркале… очень страшно. Такого кошмара на своем лице я еще никогда не видела. Отекшая, с шишкой на лбу и опухшей слева губой. Судя по слегка перекошенному рту, у меня и вправду инсульт. А нос? Что я им делала? Почему он такой красный и отечный?

Снимаю с себя кофту и скидываю в пакет. Да, я самая что ни на есть алкоголичка с голой грудью, и чужая майка тут ни при чем. И вот такой я спала на незнакомом мне мужчине? Боже, так низко я еще не пала. Узнали бы об этом мама с папой…

Собравшись с духом, я ополоснула лицо холодной водой и тут же приклеила патчи под глаза. А дальше начала протирать свое тело салфетками и, в буквальном смысле, драить свои зубы до блеска. И только во время чистки зубов перед глазами встала картинка, как Демьян просит повторить за ним «Папе сде–, папе сде–, папе сделали ботинки». Это никакое не «папизде»! Боже, а ведь я очень… очень много раз произносила эти слова. Кажется, я реально бледнею, когда в голове появляется четкий кусочек из вчерашних событий:

«– Давай заново, Ленок, папе сде–, папе сде–, папе сделали ботинки. Только главное быстро произноси! Ну, что ты тормозишь?

 – Я не понимаю почему папе сделали ботинки. Как их можно сделать? Изготовить тогда уж. Да и как-то это звучит бессмысленно. В чем суть?

– Суть в том, что ты не Елена Петровна, ты ЕЗ.

– В смысле?

– В смысле ты Елена Заебовна.

– Ну, знаешь ли!

– Знаю. Пей и повторяй, – протягивает мне очередную порцию коньяка, которую я быстро опрокидываю в себя, закусывая наивкуснейшей колбасой. Возможно, она из бумаги и крысы, но очень уж вкусная. – Не нравятся ботинки, будет тебе другое.  Повторяй за мной, Елена Заебовна: Папе сде–, папе сде–, папе сделали укол. Прямо в ху–, прямо в ху–, прямо в худенький живот…»

Краска моментально приливает к лицу. Боже, как же стыдно…. «Ленуха, можно я полижу тебе ухо?» Это что еще такое? Откуда это в моем сознании?

– Вот же гад гадский!

– Елена Петровна, у тебя там все в порядке? – слышу за дверью уже хорошо знакомый голос. – Тут как бы люди ждут, – сто лет будет жить!

– Отвали, – за всей злостью в голосе произношу я. Никогда я такого себе не позволяла, но тут почему-то стало дико обидно за все.

– У нее живот болит. Понос. Он так-то, не спрашивает никого. Вареной колбасы человек переел, с кем не бывает. Лучше пройти в другой туалет, – ну, сволочь такая! Ладно, главное, что не мой суженый на букву «В»!

                                                       ***

Перевожу взгляд на часы – половина третьего. Поспали не хило так. Но еще больше бесит уже часовое отсутствие Петровны. Скучно. Наконец, дверь в купе открывается. Ух ты ж, Боже мой. С лицом постаралась на славу. Макияж «стерва на выгуле» во всей красе и никаких тебе отеков и шишек на лбу. А вот одежда полный кабздец. Какая-то монашеская или старушечья черная юбка в пол и совершенно не к месту рубашка в оранжевую полоску.

– Все нормуль?

– Наше с тобой общение я желаю прекратить, – усаживается на свое место. – Поэтому, будь так добр, не обращайся ко мне.

– А я желаю продолжить. Ты кого-то обворовала по пути в наше купе?

– В смысле?

– В смысле отхерачила какую-нибудь бабку по дороге и украла у нее эти убогие шмотки?

– Это моя одежда, – так спокойно произносит, что возникает желание треснуть Лене по лбу.

– И что ты курила, когда покупала эту блузку и убогую юбку в пол?

– Таким людям как ты, этого не понять.

– И какой я? – молчит, уткнувшись взглядом в свою стремную юбку. – Что, даже не поблагодаришь, что за время твоего туалетного отсутствия я убрал и отнес твое блевотно-постельное белье?

– Благодарю. Однако, Елена Заебовна не желает с тобой говорить, – ясно. Видимо, вспомнила что-то и обиделась.

– О, память подкинула флешбеки. Да не обижайся ты. Это так, типа шутка. Ну, правдивая, конечно. Давай дошик перекусим, у меня как раз две упаковки.

– Я не употребляю такую пищу. Вчерашняя акция была разовая. И я, в отличие от некоторых, умею учиться на своих ошибках. Не надо мне напоминать о том, что было. На этом я желаю реально прекратить нашу беседу, – приподнимает ладонь вверх и тут же медленно ее опускает. Нет, надо было ее все же трахнуть. Причем почти сразу, после двух рюмок.

Сам себе не могу объяснить какого хрена пристал к этой проблемной девке. Ну, симпатичная и что с того? Были и красивее. Сговорчивее. Милее. Нежнее. И до хрена всего. Наверное, это банальный интерес чего-то новенького.

На последней остановке перед пунктом назначения, я зачем-тот вышел из вагона. Сам не понял, как оказался в магазине «тысяча и сто одна сувенирная хрень». Когда увидел складывающуюся трость, решение ее купить и подарить Петровне пришло самой собой. И так увлекся упаковыванием этой хрени, что не заметил, как просрал время. Бежал к поезду так, словно в моей сумке остался как минимум лям баксов. Каково же было мое удивление, когда я узрел Лену на перроне. Ты ж моя прелесть. Стоит со своей шавкой в руках и спорит с проводницей из-за отсутствия моей скромной персоны.

– Ну вот и он.

– Я тут, я тут. Девочки, брейк. Живот прихватил, пардоньте, – хватаю возмущенную Петровну за руку и тяну на лестницу. – Благодарю, что не уехали без меня, – твою мать! Это «благодарю» надо как можно быстрее искоренять из своего лексикона.