class="p1">– Купол диаметром десять километров, – водил пальцем по экрану мистер Хольцман. – По самым мрачным прогнозам, от его извержения может погибнуть до ста миллионов человек…

– Последний раз вулкан извергался 7300 лет назад, – дочитала Элиз и посмотрела на Хольцмана. – А этот вулкан, он далеко от вулканического кольца?

– Не очень, – улыбнулся профессор, так, как улыбался всегда, когда умилялся чужой глупости, – как раз в нём.

– И может запустить всё кольцо? Все вулканы?

– Сейчас их может запустить любая из движущихся плит, Элиз. – Он помолчал, потом хлопнул в ладоши и пошёл к телефону. – Так, мне нужно связаться с руководством института.

Руководство института, до которого профессор Хольцман дозванивался полчаса, сообщило, что в конце года денег на новую экспедицию нет, а бюджет на следующий уже составлен, так что, если его вулканы подождут ещё года два, может, они его и отправят.

– Счастливого Рождества! – сказали на том конце.

– Счастливого… – пробормотал Хольцман.

– Все хорошо? – спросила Элиз.

– У них – да, – смотрел на гудящую трубку профессор, – у них всегда всё хорошо.

Весь следующий день мистер Хольцман связывался с другими учёными других университетов, с профессорами и исследователями, даже с парочкой японских геологов, которые по счастливой случайности, если её можно назвать таковой, были сейчас на месте, в радиусе того самого вулкана. Вот только вулканов там было множество и осмотреть нужно было далеко не один, для чего нужна была целая экспедиция из не менее чем сорока человек.

– Вы хоть представляете, на пороге какой катастрофы стоит человечество? – говорил Хольцман, стоя у дома мистера Дэвиса.

Директор института смотрел на него ошарашенными глазами через потешные очки с оленьими рожками на оправе. Сам он был одет в пижаму со смеющимися снеговиками и то и дело поправлял праздничный венок на двери, намекая на что-то Хольцману.

– Человечество всегда стоит на пороге какой-то катастрофы, – наконец сказал мистер Дэвис, – и тем не менее до сих пор существует.

– Но мы же все умрём! – не выдержал наконец Хольцман и перешёл на крик.

– И чего вы хотите?

– Чего я хочу? Сообщить об этом всему миру!

– Сейчас? Перед Рождеством? Ради бога, Альберт, вы выбрали крайне неподходящее время.

– Но…

– Люди проводят время с семьями, в тесном или очень тесном кругу. И вы тут со своими новостями испортите всем настроение.

– Но ведь…

– С Рождеством, мистер Хольцман! И счастливого Нового года!

– Что? И перед Новым годом нельзя будет об этом говорить? – кричал Хольцман в уже закрытую дверь. – А когда можно? После того как мы все умрём?

Дверь ему больше не открыли, сколько бы он под ней ни стоял. А простоял он без малого десять минут, то и дело порываясь постучаться опять. Но то ли его удерживал здравый рассудок (все же неприлично так ломиться в чужую дверь), то ли отсутствие каких-либо шансов на здравый разговор с человеком в оленьих очках.

Когда за спиной Хольцмана запели рождественские песни, звеня бубенцами, он наконец обернулся и медленно пошёл к машине. Женщины и мужчины в красивых костюмах мило улыбались прохожим, поздравляя каждый рождественский дом.

Хольцман уже подъезжал к своему дому, когда его телефон зазвонил. На том конце прерывистый мужской голос, который, по-видимому, доходил до него через весь этот новогодний кошмар с другой части света, сообщил, что по дну японского моря были зафиксированы подземные толчки. Связь внезапно оборвалась, и Хольцман, не сумев перезвонить повторно, наконец увидел сообщение от Элиз, которое он по какой-то причине пропустил. Элиз писала, что связалась с тем самым автором статьи, и тот обещал ему набрать, предварительно сказав, что, по его данным, одно из крупнейших извержений должно случиться в следующем году.

Хольцман посмотрел на умирающий экран телефона, на снег, засыпающий дом… В каком году было столько снега? Вышел из машины и, запрокинув голову к небу, тяжело вздохнул. Вздох этот походил скорее на выкрик, но этого никто не заметил, как и сам мистер Хольцман, до дрожи ненавидящий плачущих людей.

Дома его никто не ждал, и это был осознанный выбор – он правда не знал, как выбор может быть другим, но каждому, кто интересовался его личной жизнью, отвечал именно так. Холостяцкий порядок пах дешёвым растворимым кофе и приправой от таких же дешёвых супов. На высоких поверхностях дома осел не малый слой пыли, на листьях растений – желтоватая рябь.

Пора уже прекращать работать до ночи, решил профессор и сам над собой посмеялся, не выдержав такого неприкрыто пустого вранья.

Достав из высокого шкафа ещё не открытую бутылку прошлогоднего виски, он наклонил её и вдохнул.

В нос ударил запах экзотических фруктов, в голову – винный спирт.

– Итак, мы начинаем наш день с традиционного утреннего шоу «Что скажет Лобстер?», – голос ведущего перебили аплодисменты.

Хольцман открыл глаза.

Он лежал на полу в гостиной, в расстёгнутом пиджаке и с почти допитой бутылкой виски, что стояла возле него.

– Доброе утро, мистер Хольцман.

Он поднял глаза.

Это туфли Элиз.

– Боже. – Профессор опустил тяжёлую голову на пахнущий синтетикой ковёр. – Который час?

– Восемь, мистер Хольцман. Я пыталась дозвониться до вас вчера, написала сообщение, но вы не ответили, потом всю ночь не могла уснуть и решила, что лучше заехать.

Хольцман перевернулся на спину, но, поняв, что с такого ракурса видно куда больше чем нужно, а именно юбку Элиз и то, что под ней, резко сел, отчего его голова разболелась ещё сильней.

– Итак, что нас ждёт в следующем году? – доносилось из телевизора. – Кто будет следующим президентом, что станет с долларом, и выиграю ли я, наконец, в новогоднюю лотерею, сегодня мистер Лобстер скажет нам всё! Итак, по правилам нашей игры мистер Лобстер должен доползти до одной из чаш с лакомством, на каждой из которых, как вы уже успели заметить, написаны имена кандидатов…

– Что за ерунда по телевизору? – тёр виски мистер Хольцман.

– Простите, – улыбалась Элиз, не сводя восхищённого взгляда с умного мистера Лобстера, – это утреннее шоу «Что скажет Лобстер?». Этот парень ещё никогда не ошибался, – с гордостью сказала она, будто говорила не о каком-то ракообразном, а о своём ребёнке.

– И вы смотрите эту чушь? – не верил глазам профессор.

– Так все смотрят, не я одна.

– Все? Кто все? Я не смотрю.

– У этого шоу огромные рейтинги, а вы вообще ничего не смотрите, кроме научных программ и новостей, – оскорбилась Элиз и тут же потянулась за пультом, – если вам мешает, я, конечно, переключу…

– Нет-нет, – остановил ее Хольцман и всмотрелся в экран, – так ты говоришь, лобстер даёт предсказания на год?

Часть II

Глава 10

Заброшенный город. 2038 год

– Боже, аж жутко…

– Уйди с дороги, Дэнни, тебе жутко всегда.

Она оттолкнула парня и вышла из леса. Перед ними стояли дома, нетронутые, пустые, с окнами, засыпанными серым пеплом, с крышами в такой же пыли.

– Стой! – заслонил он её рукой. – Здесь может быть небезопасно.

– У меня есть перцовый баллончик, а у тебя шокер.

– Это не спасёт от бандитов!

– Здесь нет никаких бандитов, здесь, похоже, вообще никого нет, – с грустью сказала она.

– Это-то и пугает.

– Пошли, может, что-то найдём.

Эбигейл не теряла надежды, а Дэнни не хотел потерять её. Она ему нравилась, очень, как только может нравиться человек, когда этот человек – женщина. Она была смелая, гораздо смелее его. Интересно, она вообще в курсе, что у него сейчас поджилки трясутся? Он ненавидел это её хобби, она ненавидела, когда он так это называл. Это экспедиция, Даниэль, повторяла она по слогам, экс-пе-ди-ци-я! Научная, понял? Конечно, научная, ворчал он тогда про себя, только никому из учёных это было не нужно, никому, кроме неё, а она и учёной-то не была.

– От этого зависит наше будущее, – говорила она ему.

– От этого, – оглядывался он по сторонам, и кровь его леденела от однотипных пейзажей. Чёртов город мертвецов. Пепел был повсюду, на улицах, на домах, даже на деревьях.

Они шли вдоль дороги и брошенных кем-то машин.

– Они хотели уехать, но не смогли, – оглядывала она автомобили.

– Да, – вздохнул он, и даже это казалось