трое. Одежда на них была на твою похожа. И с ружьями… Они особо искать не стали, только потоптались, да и ушли.

Понятно. Должно быть, это была ночная стража. Они прогнали мальчишек, чтобы не лазали в неположенном месте, а те рассказали им о голой девице, что прячется в здании бывшего лазарета. Или бывшей больницы для умалишенных…

Подумав об этом, я взглянул на девицу с подозрением, которое неожиданно закралось мне в душу.

— Постойте-ка, сударыня… А вы часом не того? — я покрутил пальцами около головы. — Может вы умалишенная? И потому ничего не помните?

Катерина внезапно выпрямилась во весь рост, так и высунула голову из плаща, вытянув свою длинную шею. И я понял, что несколько недооценил ее рост — она дотягивалась мне почти до уровня глаз.

— Сам ты умалишенный! — с вызовом воскликнула она. — Я поумнее некоторых буду!

Я сразу понял свой промах. Черт возьми, никогда не умел общаться с девицами, хотя и имею трех сестер! Могли бы научить брата уму-разуму…

— Ну хорошо, хорошо, — я помахал перед собой руками. — Извините, сударыня, я не хотел вас обидеть. Но и вы меня поймите! Ночью, на этих развалинах, голая… Что я должен был подумать?

— Да, ситуация так себе, — согласилась Катерина.

И снова потопталась на одном месте.

— Ноги мерзнут, — пояснила она. — Послушай, как там тебя… Алешка! Сумароков, кажется. Забери меня отсюда, хорошо?

Я совсем растерялся.

— Куда же я вас заберу?

— Не важно. Куда угодно, только подальше отсюда! Тут крысы ходят. И воняет, как будто сдох кто-то. А может и в самом деле сдох, и гниет сейчас где-нибудь под этими кучами… — она кивнула на груду мусора. — Просто проводи меня подальше отсюда. С таким-то мечом на нас никто напасть не осмелится!

— Это палаш.

— Тем более.

Я размышлял примерно полминуты. Особого выбора у меня не было. Нужно торопиться навестить магистра Амосова, чтобы показать ему письмо, которое я изъял у мертвого гонца. Может и так случиться, что излишнее промедление обернется катастрофой для всего мира.

Но не бросать же здесь эту девицу! Совсем одну, напуганную… голую.

— Алешка, ну пожалуйста, — с мольбой в голосе прошептала Катерина. — Мне очень страшно!

Вот тут-то я и решился. Будь что будет, но бросить ее здесь я не смогу.

— Хорошо, следуйте за мной, сударыня! — приказал я и решительно направился к выходу. Девица засеменила следом.

Во дворе лазарета тоже царил кавардак. Тут и там в траве виднелись кучи мусора, пахло помойкой, а деревянная ограда почти совсем завалилась. Калитка оказалась заперта, но стоило мне отодвинуть щеколду и слегка приоткрыть, как деревянная дверца сорвалась с петель и осталась болтаться в моей руке.

— Сломал, — с укоризной заметила Катерина у меня за спиной.

— Сам вижу, — огрызнулся я в сердцах.

Отбросил калитку в сторону и вышел на дорогу. Двумя накатанными колеями она шла со стороны темных домиков справа и терялась в ночи слева, вонзаясь в беспорядочно стоящие одноэтажные строения. Я знал, что идти нам следует именно в ту сторону, и потому направился туда быстро и твердо, широким шагом. Катерина мелко семенила следом, порой что-то бормоча неразборчивым шепотом.

Вероятно, под босые ступни ей то и дело попадались острые камушки, потому что время от времени она тихо вскрикивала, подпрыгивала и начинала шипеть.

— Алексей! — позвала она меня после очередного камушка. — Сумароков… Ты можешь идти не так быстро? Я, кажется, ногу поранила.

Я подошел к ней, присел и поднял полу плаща. На правой ноге у нее между пальцев просачивалась кровь. Совсем немного, но порез, тем не менее имел место, а она была босая… Нехорошо это. И еще я заметил, что ногти у нее на ногах были красиво пострижены и покрыты блестящим лаком. Да-а-а… Я, конечно, не специалист по женским ножкам, и мне не так уж много доводилось их видеть, но было совершенно ясно, что девица явно не простолюдинка.

— Что там? — с интересом спросила Катерина у меня над головой.

— Плохо, — ответил я. И тут же добавил: — Но это не беда!

Распрямившись, я подхватил девицу на руки, слегка подбросил, чтобы легла поудобнее, и снова двинулся в путь. Катерина даже охнула от неожиданности, но сразу обхватила меня за шею и прижалась, как будто боялась, что я могу ее отпустить, и тогда она камнем упадет на землю. Сквозь ткань камзола и свой собственный плащ, в который девушка была укутана, я чувствовал, как касаются меня ее твердые груди. Она все еще мерзла — во всяком случае мелкая дрожь все еще ощущалась во всем ее теле. И еще: она, оказывается, приятно пахла. Уж не знаю чем — наверное цветами какими-то, но это точно не имело ничего общего с тем отвратительным запахом, который витал в лазарете.

Напрасно я ее там обидел…

Я все шел и шел вперед, и вскоре по обочинам потянулись приземистые длинные домики. В окнах кое-где был виден свет, из труб вился серый дымок. Лаяли собаки, но стоило мне приблизиться, как лай этот превращался в тихое поскуливание, да и оно вскоре смолкало. Несмотря на свой рост, Катерина казалась мне совершенно невесомой, и я понял вдруг, что смогу так идти сколько угодно долго.

Иногда откуда-то слышались голоса и смех, а порой и пьяные крики, но я не обращал на это внимания. Спокойно и уверенно я шел к трактиру «Утка и покой»…

— Эй, барин! Да-да, тебе говорят! Далеко ли торопишься?

Из темноты на обочине проявились три размытые фигуры. Широкие, коренастые. Ни лиц их, ни одежды пока не разобрать, но, судя по их словам, это явно какие-то простолюдины. И настроены они не слишком дружелюбно. Оружия при них пока не видно, но не станет же такая деревенщина таскать при себе дворянские шпаги? Владеть оружием длиннее кухонного ножа черни запрещено, за подобное можно и на каторгу загреметь.

Но одно я знаю точно: кухонный нож входит в человека так же легко, как и шпага…

— Постой, барин, притормози… Куда это ты девку волочешь?

Катерина у меня на руках как-то вся сразу сжалась, и тогда я остановился. Поставил ее на ноги и со вздохом развернулся к нежданным собеседникам.

— Что вам надобно, собаки?

Вот теперь я их разглядел. Воры и душегубы — других слов