Круа и дивизионные генералы А. А. Вейде и А. М. Головин. В скором времени после того третий дивизионный генерал А. И. Репнин был послан с 20-тысячным отрядом в Литву на помощь Августу. Таким образом, из высшего генералитета в распоряжении Петра остался один Шереметев. Конечно, Репнин, а не он, был послан в Литву потому, что именно Шереметева Петр хотел иметь в более важном месте военных действий. Свидетельствует об этом и то, что в 1701 году не позднее июня месяца Борис Петрович начинает называться в официальных документах «генерал-фельдмаршалом»{91}.

Этот звание, однако, не означало, что Шереметеву передавалась полная власть главнокомандующего. Повторялась та же комбинация, что и с Головиным: руководство армией держал в своих руках Петр, определявший действия фельдмаршала. В дальнейшем эта система усложнилась: на сцене появился Меншиков — как посредствующее звено между царем и Шереметевым.

Обстоятельства складывались, можно сказать, неожиданно благоприятно для русских. Карл удовольствовался победой под Нарвой и двинулся против Августа, оставив для охраны шведских владений в Лифляндии и Эстляндии генерала Шлиппенбаха с 8-тысячным отрядом и генерала Крониорта с такими же приблизительно силами в Финляндии. Петр решил воспользоваться уходом короля и опустошить Лифляндию и Эстляндию. К этому его подталкивали и соображения внешнеполитического характера. Стремившейся войти в Европу России приходилось считаться с международным мнением, а оно после нарвского поражения ценило русских невысоко. «Войну нашу мало в дело ставят, больше присмеиваются», — сообщал из Вены посол князь П. А. Голицын в июне 1701 года{92}. Для поднятия русского престижа была необходима в скорейшем времени хотя бы маленькая удача. Тот же П. А. Голицын писал: «Всякими способами надо домогаться получить над неприятелем победу. Сохрани Боже, если нынешнее лето так пройдет. Хотя и вечный мир учиним, а вечный стыд чем загладить? Непременно нужна нашему государю хотя малая виктория, которою бы имя его по-прежнему во всей Европе славилось»{93}.

Задача одержать такую викторию и была поставлена перед Шереметевым. «О чем паки пишу: не чини отговорки ничем»{94}, — писал ему Петр, отнимая возможность сослаться даже на болезнь. Он торопил фельдмаршала и имел для этого основания. Но в распоряжении Шереметева были прежде всего толпы беглецов из-под Нарвы, деморализованных поражением и утративших дисциплину, и их еще предстояло превратить в годное для наступления войско. Сверх того, правда, ему было придано несколько драгунских и солдатских полков из тех, которые не были под Нарвой, но их надо было укомплектовать и обучить; прибыли также казаки, татары и калмыки, но они, будучи воинами своеобразными, тоже несли с собой немало хлопот. Перед фельдмаршалом стояла трудная задача — обеспечить всех в разоренном войною крае продовольствием и фуражом! Тут, по словам Бориса Петровича, во всем было большое «не-порядство»: «Приставников много, да ничего не делается…»{95}.

3 июня 1701 года вышел формальный указ, согласно которому «на его, великого государя, службу в Великом Новгороде и Пскове велено быть генералу… Б. П. Шереметеву с ратными людьми для охранения тех городов… и над… неприятельскими войски, обретающимися в Ливонии и Лифляндии для поиску»{96}. Под командованием Шереметева в обоих городах собралось войск всякого рода свыше 30 тысяч, из них во Пскове — более 20 тысяч. Первоначально Шереметев действовал с помощью более или менее крупных военных партий, до 2 тысяч человек, состоящих чаще всего из казаков, татар и калмыков; они посылались главным образом под разные мызы, где, по сведениям разведки, собирались «неприятельские люди». Теми же партиями производилась разведка и крупных неприятельских сил.

2 октября 1701 года Петр был в Пскове. Приблизительно в это время одной из партий было обнаружено присутствие Шлиппенбаха с 8-тысячным отрядом около Дерпта, и, по всей вероятности, тогда же Петр, имея в виду полученные сведения, указал, как записано в Военно-походном журнале Шереметева, что «генералу-фельдмаршалу и кавалеру с ратными конными и пешими людьми быть в генеральном походе и итти за Свейской рубеж… для поиску и промыслу над… неприятели и разорения жилищ их…»{97}.

Так произошла первая встреча Шереметева со Шлиппенба-хом при Эрестфере в декабре 1701 года. С русской стороны, кроме 4 тысяч драгун и 6 тысяч дворянской конницы, участвовало 8 тысяч пехоты при 16 орудиях. Был момент, когда исход сражения казался сомнительным: идя с конницей впереди пехоты и артиллерии, следовавших под начальством генерала-майора Чамберса, Шереметев завязал бой с главными силами шведов и попал в окружение, однако держался стойко, чуть ли не до последнего заряда, пока не подошел Чамберс. После этого русские всеми силами перешли в наступление. Попытка Шлиппенбаха контратаковать не удалась. Поражение шведов было полное: «генерал Шлиппенбах, оставя 6 пушек, и знамена, и прочую амуницию, ушел с бою с самыми малыми людьми…»{98}.

С этого времени в Военно-походном журнале Шереметева находим торжественное описание выступлений фельдмаршала в походы. «И июля в 12-м числе (речь идет о походе в 1702 году. — А. З.) господин генерал-фельдмаршал и кавалер по совокуплении с пехотными полками пошед в надлежащий свой путь швецкою землею, ополчась по военному обычаю, и шли впереди его, господина генерала-фельдмаршала: в ертауле генерал-майор Назимов с московскими и с городовыми дворяны, Мурзенок — с полком, донской атаман с казаками, драгунские полки… калмыки, двор генерала-фельдмаршала, за ними атъютанты, выборные роты и гусары, драгунские полки… роты московские, 2 роты рейтарских, рота казаков»{99}. В этой картине объединяются черты нового регулярного строя и старого «московского», а если еще присоединить сюда встречающийся в некоторых документах своеобразный «титул» Шереметева — «Большого полку генерал-фельдмаршал» (как и для всего сосредоточенного во Пскове войска название «Большого полка»), то московская старина, пожалуй, будет говорить здесь сильнее, чем петровское время.

Итак, враг, который по первым его успехам казался непобедимым, был побежден — и не в небольшой стычке, а в серьезном сражении. Это был момент, с которого начался перелом в общем настроении русских. Наградой Шереметеву за победу был орден Андрея Первозванного.

Может быть, не без влияния успеха при Эрестфере Петр думал уже зимой 1702 года перенести военные действия с запада на север — в Ингрию. «Намерение есть, — писал он фельдмаршалу, — при помощи Божией по льду Орешик доставать…»{100}. Для этого предполагалось употребить войска, сосредоточенные в Новгороде и Ладоге. Шереметеву же предписывалось со всеми войсками, конными и пешими, идти в Сомрскую волость Псковской губернии, чтобы не допустить к Орешку и Канцам «сикурсу» из Ливонии. Борис Петрович, верный своей осторожности, отвечал, что сначала хорошо бы должным образом подготовить драгунские полки. «Есть ли не будут по сей росписи присланы драгунам лошади и