Это был рослый крепыш с широким лицом, украшенным шрамом на скуле. Он смотрел близко посаженными глазами, усмехался.

– Дмитро, уймись, кому сказано! Ты же мертвую пинаешь!

Убийца опомнился, сообразил, что его жертва не подавала признаков жизни. Он нагнулся, поднял бейсбольную биту.

– Тарас, мы их загнали! – возбужденно завопил кто-то в другом конца холла.

– И что? – Старший развел руками. – Вы дети малые, не знаете, что делать дальше?

Всю толпу митингующих, включая избитых до полуобморочного состояния, негодяи загнали в танцевальный зал. Дальше они не пошли, снаружи замкнули тяжелую дверь на стальную щеколду. Западня захлопнулась.

Люди в изнеможении падали на пол, мужчины ругались, женщины плакали. В зал набилось около сорока человек.

Спутница Виктора Юрьевича, тяжело дыша, опустилась на пол, держалась за отбитый бок. Внезапно ее вырвало. Седой мужчина бросился к подруге, обнял ее.

Люди помоложе ковыляли по залу, бились в закрытые двери. Здесь не было никакой мебели, ничего тяжелого, чем можно было бы их выбить. Кто-то особо упорный колотился в дверь плечом, но без всякого толку. Единственное окно закрывала решетка. В зале имелась лишь возвышенность для сцены и что-то вроде стойки бара с несколькими навесными шкафами.

– Виктор Юрьевич, мы в ловушке! – крикнул долговязый парень. – Загнали нас. Это люди Тараса Кондратюка, местные фашисты, отмороженные по самые уши. Что они собираются делать?

Люди в панике закричали, стали метаться по залу.

– Товарищи, спокойствие! – прокричал Виктор Юрьевич. – Нам не сделают ничего плохого. Они побоятся, кишка у них тонка. Эти твари только и умеют избивать женщин и инвалидов! Я знаю Кондратюка – это последняя сука, но он дружит с сотрудниками СБУ и чинодралами из администрации. Им неприятности ни к чему. Попугают и выпустят. Скоро милиция подтянется.

– Милиция? – сказала какая-то женщина и истошно захохотала. – Да эти трусы даже не вмешались, когда нас били!

– Все в порядке, товарищи! – продолжал взывать Виктор Юрьевич. – Сейчас я позвоню, люди придут к нам на помощь. Вы тоже звоните, ставьте всех в известность, что нас заперли в Доме культуры.

Мысль была дельная, но она пришла слишком поздно. Внезапно люди насторожились. Потянуло чем-то горелым. Все застыли, парализованные от страха. И было с чего.

Рядом с крыльцом остановился микроавтобус, люди в масках вытаскивали из него канистры с бензином, волокли внутрь. Они обливали холл, стены, а потом крыльцо и фундамент здания. Эти убийцы действовали слаженно, проворно. На всю операцию у них ушли считаные минуты. Вспыхнула спичка.

Никто не останавливал распоясавшихся нелюдей в масках. Милиция попряталась, у здания администрации никого не было. Только шторы на окнах иногда подрагивали и подозрительно отгибались. Площадь вымерла. Лишь в примыкающих переулках иногда появлялись люди, но сразу пропадали.

– Они подожгли нас! – истошно заголосила женщина средних лет, мать погибшего бойца ВСУ, у которой вчера на фронт забрали мужа. – Виктор, не может быть, мы горим!

Паника снова билась в головах. Люди бросались к дверям, колотились в них. Кто-то тряс решетку на окне, вызывая дикий хохот громил, столпившихся снаружи. Струйки дыма уже просачивались под дверь, расползались по полу, поднимались к потолку.

Люди начинали задыхаться, кашляли. Снаружи доносился треск. Пламя разгоралось, облизывало стены. Их действительно подожгли!

Сил кричать ни у кого уже не было. Дым поднимался, вытеснял кислород. Смертники, загнанные в западню, надрывно кашляли, их движения замедлялись.

– Витя, это все, – пробормотала спутница Виктора Юрьевича, поднимая на него тоскливый взор. – Нас решили сжечь, чтобы другим неповадно было бунтовать. Знаешь, дорогой, я нисколько не удивляюсь. Витя, сядь со мной рядом. Давай простимся.

– Подожди, Оленька, еще не все потеряно, – прохрипел Виктор Юрьевич, судорожно отыскивая нужный номер в сотовом телефоне.

Но дым сгущался. Мужчина начал кашлять непрекращающимися очередями, чуть не вывернулся наизнанку, выронил телефон, нагнулся, чтобы поднять. Голова у него закружилась.

В густом дыму еще блуждали какие-то силуэты. Стонала женщина, кто-то полз на коленях к окну, чтобы разбить стекло. Он вышиб его кулаком и отшатнулся, когда снаружи в танцзал ворвалось новое облако дыма. Движения людей становились заторможенными, судорожными. В пространстве, наполненном дымом, кончился кислород.

Снаружи возле Дома культуры уже никого не осталось. Убийцы разбежались.

Пламя охватило наружные стены, жадно вылизывало горючие материалы облицовки, приближалось к крыше. Над Домом культуры зависло ядовитое облако дыма.

Пожарники прибыли только через десять минут. Завывая сиренами, две громоздкие машины вырулили на площадь и помчались к горящему зданию. Еще несколько минут у спасателей ушли на то, чтобы развернуть брандспойты и занять позиции.

Здание не рухнуло. Оно было деревянным, но имело определенный запас прочности. Сохранились перекрытия, опоры, а вот стены выгорели почти полностью.

Не менее получаса потребовалось пожарным на то, чтобы сбить пламя. Запах гари стремительно распространялся по окрестностям. Подходили зеваки, не знавшие страшной сути этого дела, толпились в отдалении, оживленно обсуждали происшествие. Дескать, давно пора спалить это старье и построить что-нибудь новое.

Танцзал почти не выгорел, хотя стены сильно пострадали. Несущие элементы крыши сохранились, угрозы обрушения не было. Только через час у пожарных появилась возможность войти в обгоревшее здание.

К этому времени на площади собралась внушительная толпа. Полиция оцепила место происшествия, никого не пропускала без высочайшей санкции.

За кордонами теперь уже раздавались рыдания. Видимо, люди знали, что в сгоревшем здании находились их близкие. Кто-то ругался с милицией – почему им не дают пройти?

Подъехали несколько машин, в том числе с номерами СБУ. Полным издевательством в этом автопарке выглядели кареты «Скорой помощи». Кого тут спасать и лечить?!

Пожарные осторожно входили в здание. Обгоревшие конструкции пока держались. В холле выгорел пол, частично стены.

Самое страшное ожидало всех в танцевальном зале. Здесь никто не обгорел, пламя не успело сюда перекинуться, люди просто задохнулись. Их было около сорока человек.

Они лежали вповалку, кто как. Искореженные мукой лица – мужские, женские, вздувшиеся вены, выпученные глаза. Им нечем было дышать. Все отчетливо понимали, что сейчас умрут.

Пожарные бродили между телами, осторожно переступали через них, опускались на корточки, переворачивали тех, кто лежал ничком. В этой газовой камере не выжил никто. Люди умирали поодиночке, никому не нужные, всеми брошенные.

Лишь двое предпочли обняться перед кончиной. Седоволосый, но не старый мужчина лежал на боку, подогнув колени. Молодая женщина с изящной фигурой подползла к нему, обняла, прижала его голову к груди, да так и умерла. Она меланхолично смотрела в пространство. Ее красивые глаза затянула поволока.