Итак, ближе к делу.

Чтобы сохранить свою тайну, я всю жизнь имитировал некийфизический дефект (конечно, не в буквальном смысле – это лишь образная даньпамяти Цзин Линь-Фу). Теперь я достиг того возраста и, не скрою, того уровняблагосостояния, когда сцена уже перестала быть золоченой приманкой. Спрашивается,должен ли я, фигурально говоря, «прихрамывать» до конца своих дней, чтобысохранить тайну, о которой мало кто знает и почти никто не задумывается? Невижу в том особого смысла; по этой причине я и решил, вопреки своемуобыкновению, описать «Новую транспортацию человека». Так называется иллюзион,который сделал меня всемирно знаменитым и, по мнению знатоков, до сих поростается непревзойденным образцом искусства сценической магии.

Сначала будет описано то, что видно из зала.

Затем последует Развенчание Тайны.

С этой целью и начато мое повествование. А теперь, какдоговорились, я откладываю перо в сторону.

Вот уже три недели, как я не возвращался к своим записям. Нестану вдаваться в объяснения и не стану выслушивать объяснений. Тайна «Новойтранспортации человека» принадлежит не мне одному, и тчк. Что за безумие меняпреследует?

Тайна, много лет служившая мне верой и правдой, выдержаланешуточные покушения и т.п. Я охранял ее всю жизнь. Разве не этому служит мояКонвенция?

Почему же сейчас я пишу, что все подобные секретытривиальны? Тривиальны! Выходит, я посвятил свою жизнь тривиальностям?

Две трети моего трехнедельного молчания прошли в мучительныхраздумьях на эту тему.

Эти записки (дневник, рассказ или как их называть?) сами посебе стали, как я уже говорил, результатом моей Конвенции. Хорошо ли я обдумалпоследствия?

Конвенция требует, чтобы я принимал на себя ответственностьза любое свое высказывание, пусть даже опрометчивое или вырвавшееся понеосторожности. Так я и поступаю – словно произнес эти слова сам. Точно так жея поступаю и в тех случаях, когда роли меняются; по крайней мере, хочетсядумать, что я веду себя именно так. Конвенция требует единства целей, действий,высказываний.

Поэтому я не стану добиваться, чтобы я вернулся к началу ивычеркнул строки, кот-е сулят раскрытие тайны. (По этой же причине я не смогувпоследствии вычеркнуть то, что я пишу сейчас.)

Но раскрыть мою тайну не представляется возможным; этотвопр. вообще не подлежит обсуждению. Придется еще какое-то время имитировать«хромоту».

Не хочется даже думать, что Руперт Энджер и ныне ходит поземле! Иногда мне и вправду удается о нем забыть, погрузить этого злокозненногонегодяя в пучину забвения, но он до сих пор коптит небо. Пока он жив, я не могубыть спокоен за свою тайну.

Говорят, он до сих пор выступает со своей версией «Новойтранспортации человека», да еще позволяет себе бросать в зал возмутительныереплики, как-то: «Этот номер многие хотят повторить, но никто не способенпокорить». У меня сердце кровью обливается от таких инсинуаций; не меньшедосаждают мне и др. сообщения, кот-е поступают от сведущих лиц. Энджер нашелновый способ транспортации, и ходят слухи, будто номер смотрится неплохо.Правда, у Энджера есть большой недостаток: медлительность. Как он ни пыжится,ему не удается превзойти меня в скорости! Представляю, как он лезет вон изкожи, пытаясь выведать мою тайну!

Конвенция должна остаться в силе. Никаких признаний!

Раз уж здесь всплыло имя Энджера, придется рассказать, какон вверг меня в серьезные неприятности и как началась наша вражда. Не собираюсьскрывать – это и без того вскоре станет ясно, – что первый камень бросилименно я.

Впрочем, меня сбила с толку приверженность высоким, как мнеказалось, принципам, а когда мне открылось содеянное, я попытался искупить своювину. Вот как это было.

Вокруг профессии иллюзиониста подвизаются отдельныеличности, которые рассматривают престидижитацию как крючок, на который ловитсяи ротозей, и богатей. Они используют ту же бутафорию и технику, что и настоящиеиллюзионисты, но делают вид, что воистину творят «чудо».

Кто-то может подумать: невелика разница между таким вотловкачом и профессиональным иллюзионистом, играющим роль волшебника. Однако ихразделяет глубокая пропасть.

Я, например, в начале представления иногда показываю номер,который называется «Китайские кольца». Небрежно держа в руках эти самые кольца,выхожу на середину освещенной сцены. Ни слова не говорю о том, что собираюсьделать. Зрители видят (или полагают, что видят; или же согласны полагать, чтовидят) десяток блестящих металлических колец. Несколько человек из залаполучают возможность потрогать и осмотреть каждое кольцо в отдельности, а потомобъявить всем присутствующим, что оно цельнолитое, без прорезей и сочленений. Послеэтого я забираю у добровольных помощников все кольца и, к вящему изумлениюпублики, мгновенно соединяю их в цепь, которую поднимаю над головой длявсеобщего обозрения. Позволив кому-нибудь из зрителей ткнуть пальцем в любоеместо цепи, я соединяю и разъединяю звенья, причем именно в том месте, котороемне указано. Составляю из нескольких колец какую-нибудь фигуру и так же быстроее разбираю, нанизываю их себе на руку или на шею. В конце номера зрители видят(или полагают, что видят… см. выше) у меня в руках десяток целехоньких,разрозненных колец.

Как это достигается? Отвечаю: за счет многолетней практики.Здесь, конечно, есть свой секрет, и, поскольку номер по-прежнему широкоисполняется, я не вправе вот так, походя, раскрывать его технику. Это трюк, видимость,иллюзия, где ценится не тайна, якобы мистическая, а мастерство, блеск иартистизм исполнения.

А теперь возьмем другого фокусника. Владея той же техникой,он выполняет тот же самый трюк, но во всеуслышание клянется, что соединяет иразъединяет кольца при помощи волшебных чар. Разве к его выступлению станутподходить с теми же мерками? От него будут ждать не мастерства, а связей спотусторонними силами. Публика увидит перед собой не артиста, а чародея, надкоторым не властны законы природы.

Если в зале окажется профессиональный иллюзионист, такой,как я, он непременно скажет зрителям: «Да это же обыкновенный фокус! Простокольца не такие, какими кажутся с виду. Вы видели совсем не то, что подумали».

На что чудотворец ответит (притворно): «Зрители увиделисверхъестественное. Если вы считаете, что я просто показал фокус, топотрудитесь в открытую объяснить, как это делается».

И тут я приду в замешательство. Профессиональная честь непозволит мне разгласить секреты трюка.

Так что в глазах публики чудо останется чудом.

Когда я делал первые шаги на эстраде, в моду вошло общение сдухами, или «спиритизм». Иногда сеансы устраивались прямо в театрах, прибольшом скоплении публики, но чаще – негласно, в артистических студиях иличастных домах. Все эти священнодействия объединяло нечто общее. Они якобыдавали надежду престарелым и скорбящим, внушая им мысль о существованиизагробной жизни. За такое внушение люди выкладывали немалые деньги.