– Сейчас, только выполнят вашу просьбу – и мы пойдем. Хотите подождать на выходе?

– Мне все равно. Если это сэкономит время – то да.

– Тогда – вперед, – Берн пропустил его и тенью последовал за ним.

– Посты сняты, стража предупреждена, – отрапортовал посыльный.

– Отлично. Вали с дороги, малец! – пробасил Берн, и они двинулись, наконец, 'на место'.

Ничего страшного эти загадочные пароли в себе не несли. Это не зашифрованные намеки на убийство или охоту на людей, упаси Бог! И меры, принятые Берном, вовсе не являлись признаком угрозы. Нет, все просто: они следовали на конюшню, где как 'запасной вариант' всегда находилась списанная со службы по причине дряхлости лошадь. Звучит аппетитно?.. Хм. Вот и Ротмунд думает точно так же, но иного выхода нет, раз уж ввязался четыре сотни лет назад в игру в честность. А стража просто по привычке торжественно приветствовать каждое появление 'на людях' своего обожаемого и бессмертного Хозяина (разубедить их в последнем не представлялось возможным – они все равно не верили аргументам) попортила бы и без того гадкое настроение. Правило номер два – на посту хранить молчание и быть начеку.

Берн вежливо и тактично подождал снаружи. Когда граф вернулся, солнце уже село.

– Благодарю вас, комендант. Что бы я без вас делал?..

– Поселились бы у доктора Хехта и кормились от операций.

– Боюсь, тогда бы народ вскоре забыл бы дорогу в больницу, предпочитая мучиться и болеть, но не попадать к врачу.

Обмен корявыми остротами завершился. Формальности завоевали разговор:

– Вы когда вернетесь?

– Около четырех. Может, раньше. Пароль прежний?

– Да. Не теряйте бдительность. Я с Лазарем не общался, но он опасен.

– Я сам не стремлюсь встретиться с ним сегодня… – в пол-лица улыбнулся Юлиус, накидывая капюшон.

Стражи у главных ворот вполголоса произнесли девиз: 'Мы служим за веру. Кровь – священная жертва. Время – наша сила'. Юлиус склонился перед ними, но не замедлил шаг, сбежал по дороге напрямик к часовне Катарины.

– Все спокойно? – первым делом спросил он у Маркуса, отворившего на условный стук.

– Да, вроде. Заходи, – кивнул монах.

В келье было уютно и тепло от очага. Юлиус с удовольствием подсел поближе к огню, погреть старые косточки. Поболтали о том, о сем. Спросил о неприятном:

– Что тебе известно о Лазаре?

– Лазарь? Пасынок инквизиции? Да о его задании полгорода знает! Вчера ко мне приперся среди ночи, шпиона из себя строил: 'Не замечали вы в аббатстве разрытых и опустошенных могил?'

– А сегодня его бес ко мне принес…

– К тебе? Какого хрена?..

– Сказал, что они связаны со мной.

– Может, ими двигал чисто научный интерес?

– Этот корридигер утверждал, что они в обрядах действовали от моего имени.

– Прости, но черное очернить невозможно. Если инквизиция пытается припаять тебе связь с некромантами, то это никоим образом не меняет твоего шаткого положения вампира на службе у добрых горожан. Тут кто-то явно перемудрил. Это игра не против тебя, можешь расслабиться.

– Я и сам вижу. Не понимаю пока, чего им надо, и это меня настораживает.

Они помолчали. Легкая натянутость диалога мешала.

Маркус подобрался близко-близко, сел рядом, обнял, дотронулся раненой ладонью до его щеки. Юлиус отнял разом онемевшую кисть от лица.

– Я сыт сегодня. В другой раз.

Сцена со стороны выглядела весьма неприлично, хотя ничего предосудительного, в общем-то, и не происходило.

– Иногда мне хочется стать таким, как ты. Быть может, у меня было бы больше времени приручить тебя… – шептал Маркус. – Ведь ты сделаешь меня вампиром, правда?..

– Друг, за пятнадцать лет можно было смириться и успокоиться? Ты знаешь, я не смогу этого сделать. Я не умею. Меня этому никто не обучил.

– Но ведь ты был рожден как человек? Ведь ты не всегда был таким? Ты же помнишь, как стал таким?..

– Я помню, – согласился Ротмунд, и его рубиновые очи вспыхнули в свете пламени. – Но это тайна. Я не решаю таких вопросов. И, даже если бы право выбирать у меня не отняли, я все равно отказался бы. Если бы я не нашел цель в служении Городу, я бы давно покончил с собой или позволил себя убить.

Тема всплыла уже в который раз. И, как и бессчетное количество раз до того, граф ответил отказом. Все та же старая игра, что и с крошкой Эльгеберд: 'Уговори меня сдаться'.

И тут в дверь постучали.

Маркус вскочил на ноги, бросился к двери, на ходу приводя в порядок одеяние.

– Кто там?

– Посланник Священной Инквизиции. Откройте, брат Маркус.

– Минуточку!! – метнулся обратно, жестом предложил собрать вещички и затаиться в чулане. Видя всю комичность ситуации, Юлиус, улыбаясь, без пререканий забрался в чулан, устроился поудобнее на дне, а Маркус накидал сверху для пущей маскировки барахла.

– Богом прошу, не выдай меня! – стоя на коленях и закрывая чулан, взмолился Маркус, хотя в глазах прыгали лукавые бесята.

– Да пребудет с тобой Его сила, – абсолютно серьезно благословил его рыцарь, зарываясь в тряпье.

– Что-то вы долгонько, – посетовал Лазарь, вваливаясь в келью, пристально озирая все темные углы и разминая затекшие мышцы.

– Да я уже готовился ко сну.

– О, простите великодушно! Если я помешал, то я, конечно же, уйду! Я слышал, вы засиживаетесь за святыми делами допоздна, видимо, меня дезинформировали…

Без спросу уселся на скамью, сцепленные пальцы положил на стол.

'Уже освоился, гаденыш, как у себя в Доме Божьего Правосудия!' – отметил Маркус.

– У вас кто-то был? – в лоб задал вопрос Лазарь.

– Нет. С чего вы взяли?

– Показалось, вы с кем-то говорили.

– Я читал молитву. Что-то случилось?

– Да, конечно! Я пришел обсудить кощунственный проступок. И вы виноваты в этом, брат Маркус!

– Я?.. Господи всемилостивейший, что я такое натворил?!

– Почему в вашем приходе безнаказанно проповедуют лжепророки?

– Кто, простите?.. – голова преступника занята анализом собственных преступлений, и Маркус был сбит с толку странным сообщением.

– Лжепророки. То, что они говорят, даже не ересь, это язычество! Самое малое, что давно надо было сделать, – выгнать их из Города. А вообще, я предлагаю спасти их души очищающим огнем.

– Уж не о предсказателях будущего вы мне толкуете? – начал догадываться Маркус.

– О них, брат.

– Помилуйте, они – сущие дети! Наказывать их – все равно, что младенцев или юродивых! В чем их грех?

– Брат, у вас общение с графом Ротмундом отняло последние крохи совести? Вам нечем мерить прегрешения паствы? Вы потеряли веру? – ласково начал Лазарь, набрал побольше воздуха в легкие и закричал: – Они смеют извращать замысел Господень! Никому не ведомы предначертания судьбы! А эти самозваные пророки