Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пройдя центральную площадь, банально носящую имя вождя мирового пролетариата, Ростоцкая свернула в переулок, где стоял бывший приказной дом. Здание девятнадцатого века недавно отреставрировали, и теперь оно выделялась среди собратьев яркой ядрённо-канареечной окраской. Дополняли картину пластиковые окна "под дерево".
– Доброе утро, – кивнула Регина знакомому охраннику, прикладывая пропуск к валидатору.
В кабинете архивистов её ждала неунывающая коллега Зинаида Ивановна Глушко. Раньше она работала в администрации города, а теперь трудилась младшим архивистом.
– Доброго утречка, Регина Павловна, – сказала Глушко, поднося дымящуюся чашку с чаем к губам.
Она сидела за круглым столом и дула на горячий напиток. Чайный фарфоровый сервис, тарелка с румяными булочками, вязаные салфетки на архивных полках – Зинаида Ивановна пыталась создавать уют всеми доступными ей средствами.
– Доброе утро, – ответила Ростоцкая, проходя к рабочему месту. Сумку поставила на системный блок. Отжала кнопку компьютера.
– А Зинаида вот прямо нутром чуяла – сейчас Регинушка зайдёт. Вишь – чайник вскипятила, чаёк заварила. Булочки будешь? Свежие.
– Буду, – решительно сказала Регина, усаживаясь рядом с коллегой.
Булки у Глушко получались отменные – пышные, невесомые, сладкие и при этом неприторные. Как ей это удаётся? Регина уже просила рецепт, мудрила с тестом, но так вкусно не получалось. Заговаривает она их что ли?
– Аппетит гарний. Молодец. Евши, евши, товарищ старший архивист. Тебе полезно. Но что-то, погляжу, смурная пришла. Случилось чего?
Регина перестала жевать. Вздохнула.
– Балакай давай. Тётка Зинаида секреты держать умеет, – сказала Глушко, показывая, как застёгивает рот на молнию, закрывает на ключ, а воображаемый ключ выкидывает через левое плечо.
– В общем, мы с Архиповым никак не можем прийти к компромиссу, – решилась поделиться Регина.
– Куда вы не можете прийти? – спросила Глушко, выпучив глаза. Что за зверь такой – компромисс?
– Договориться не можем. Я хочу назвать сына Павлом, а он – Андреем.
– Тю, – сказала пожилая женщина, замахав в сторону коллеги помоложе рукой. – Я думати, серьёзное что стряслось. Имя поделить не могут. Тоже мне проблема.
– Проблема, – упрямо повторила Клептоманка.
– А если дивчина родится, тогда что? Или ты уже знаешь, что будет хлопец?
– Не знаю пока.
– Так что же вы из-за прозвища дивчины не подрались? – расхохоталась Глушко.
– Руслан сказал, что будет парень.
– Много он знает, твой Руслан. И вот что я тебе скажу. Главное, чтобы дитёнок здоровенький родился и не хворал. Чуешь? Остальное ерунда. Хоть Митрофанушкой назовите, хоть РП345.
– Ну, да. Только…
– Никаких только. Хуже нет беды, чем хворое дитя. И сам мучается, и родителей мучает. И чтобы не бедокурил сильно. Вон мой хлопец вырос. Малой был – какая ласковая детина была. Мамка, мамка. А сейчас что?
– Что? – испугалась Регина.
– Из комнаты по делам несовершеннолетних не вылезае. Прибила бы поганца, да жалко – родной.
– Как же так? Он же послушный у Вас был!
– В том-то и дело, что БЫЛ. А сейчас других слушает, а не мамку. То колёса украдут у машины, то велосипед угонят. Чует сердце, скоро Зинаида передачки ему в казённый дом носить будет.
– Да. Вы, Зинаида Ивановна, как всегда правы. Выбор имени – это не проблема, – сказала Ростоцкая, дожевывая пышную булочку.
– Во-во, – ответила Глушко, подмигнув.
* * *
Ехать Архипову до места обнаружения трупа было недалеко. Впрочем, в Старграде всё находилось в получасе езды, не больше. Маленький провинциальный город с древней историей. В центре – администрация и государственные учреждения, остальное – частная деревянная застройка, лучиками дорог, отходившая от центра во все стороны. Добрую половину города занимали церкви и монастыри. Намоленное место.
В этом районе Старграда Руслан давно не бывал. Глухая окраина, увязшая в зелени. Пятиэтажки, покрытые копотью времени. Покосившиеся лавочки, поржавевшие детские площадки, скрипучие качели.
– Твою же дивизию! Да как так-то?! – выругался следователь, когда Берёзкин показал ему тело жертвы. Вернее, лицо.
На земле со вспоротым животом в ссадинах на физиономии лежал Лев Амурский – известный на всю страну актёр. Белая рубашка потемнела от крови. Весело начинался денёк: с Региной они почти что поссорились, на горизонте маячило новое громкое дело, того гляди очередной висяк, а ещё только раннее утро. Синицы в этот самый момент завели свою заунывную трель с подсвистами, и на небе показался краешек солнца. Город просыпался.
– Я, значит, покурил и к подъезду пошёл. А руки, после того, как меня полночи в ГИБДДе промурыжили, как тряслись, так и трясутся. Вот, посмотрите, – сказал таксист, протягивая руки вперёд.
– Петрович, давай ближе к делу, – одёрнул словоохотливого свидетеля Берёзкин.
– Я и говорю, через кусты пошёл к дому, а он лежит тут, да. А этот, значит, над ним склонился, и нож у него в руках. Я как заору "Итить твою налево! Стой! Ты это чего там делаешь?", а он – бежать. И убёг.
– Кто он? – вежливо поинтересовался Архипов.
– Да, Гаврюша. Кто же ещё?! – удивился таксист недогадливости мужика в штатском.
– А Гаврюша у нас кто? – продолжал задавать вопросы следователь.
– Так сантехник наш. Из ЖЭКа.
– Темно же было. Может, не он это был? – засомневался Берёзкин.
– Он, он. Я его сразу признал. И рубашка на ём была форменная, синяя, и тельняшка из-под неё выглядывала. Не сумневайся, начальник, – сказал Петрович с некоторой обидой. Таксисты всё примечают, ты не думай. – ОН моего соседа порешил. ОН, ирод проклятый!
– Вот Вы говорите "ирод"… а он что предал кого-то? – спросил Архипов.
– Человек дрянной, вот он кто. Не любят его здесь, Гаврюшу-то. Он ведь только числится сантехником, а случись чего, его же не дозовёшься. И за каждый вздох, отрыв задницы от стула денег просит. Ирод и есть.
– Архипов, иди сюда! – позвал старший оперуполномоченный.
Руслан прошёл к зелёным зарослям, раздвинул кусты. На траве лежал штык-нож с бурыми пятнами.
– Редкая вещица. Не кухонный, я вам скажу, ножичек, – эксперт с модной бородкой уже склонился над предполагаемым орудием убийства.
К месту преступления бодрым шагом приближался парень с заспанными глазами. Рубашка сзади торчала из-под форменной куртки. Видно одевался впопыхах.
– Здравствуйте! Вы интересовались Гаврильевым? – спросил улыбчивый полицейский, козырнул и представился. – Участковый.