войне то не был, а она по нему прошлась. Да чо прошлась, она его и сгубила.

— Тетя Маруся, покойница, жена его, ты же ее должен помнить? Они, говорит, в тот день у них же дома с соседом выпивали. А сосед — фронтовик и чо-то у них какой-то спор зашел. А тот Саше и говорит — «Что ты знаешь сопля, ты ни войны, ни смерти не нюхал.» А сам то всего то ли на два, то ли на три годка старше. Ну — Маруся говорит — Саша и замолк сразу. Замолк и больше ни слова. Потом во двор ушел. Потом его все нет и нет. А утром его в сарайчике и нашли. Повесился. Вот така судьба.

Дядя Саша умер в 1958 году. Умер? Или все же погиб? После войны прошло 13 лет.

Глава 8. Дядя Паша

Пару раз в неделю Фёдор ходил в гости к двоюродному брату Славке, Славке Черепанову.

Студентом, приезжая ненадолго домой, Фёдор любил ходить по знакомым, тысячи раз исхоженным маршрутам — до Славкиного дома, до лыжной базы, до школы, до пристани, до их заветной поляны.

— Мам, я пойду пройдусь.

Она никогда не говорила ему: «Куда ты на ночь глядя?» Наверное, эти чувства были знакомы ей. Он вспоминал, как мама, навещая их с братом летом в деревне у Тяти, раздав городские гостинцы, усаживалась у окна, смотрела куда-то вдаль, просто смотрела, а не всматривалась, пытаясь что-то разглядеть, а потом, схватив цветастый платок, который в городе она никогда не носила, на ходу бросала:

— Тять, я пробегусь по деревне — и убегала куда-то по одной ей известным маршрутам. Конечно, у нее они были другие — на ключ, к кедрам, к старой мельнице … Возвращалась грустная…

Фёдор после таких своих прогулок тоже всегда возвращался грустный. Не так уж сильно меняется мир за одну человеческую жизнь. Да, меняется город, строятся новые дома, ветшают старые, становятся выше деревья, гуще кусты, исчезают заборы, появляются заборы, стареют люди, которых ты знал раньше, появляются новые лица, но все равно, когда ты идешь по знакомым с детства местам возвращается все — звуки, краски, ощущения, чувства, все, что было здесь когда-то… Когда-то совсем еще недавно… Или уже очень давно? Относительность времени…

Однажды, проходя через двор, обрамленный четырьмя серыми панельными пятиэтажками, двор, в котором и сложилась их тесная компания, двор, пространство которого он знал казалось до последней выбоинки на асфальте, до последнего кустика, до последней царапины на покрашенных еще в прошлом веке качелях, пространство, которое как наверное никакое другое место, впитало в себя нескончаемое море запахов, звуков, эмоций самой лучшей, самой наполненной, самой непосредственной части их жизни — детства… Однажды проходя через этот двор Фёдор вдруг уловил неповторимый запах тети Лидиного борща, такого борща с тех пор он больше не ел никогда. Хохлушка тетя Лида, мама Витьки Комиссарова, жила на первом этаже. Окна их квартиры летом всегда были полуоткрыты и запах расходился по всему двору.

— А ну гуляки, на заправку — тетя Лида работала на бензозаправочной станции и профессиональную лексику использовала и дома. И они всей гурьбой, иной раз человек пять или шесть летели на этот аромат …

Он сказал матери после прогулки:

— Мам, я в нашем дворе опять унюхал тети Лидин борщ.

— Нет уже тети Лиды, уже шесть лет как нет. Сердце…

Дорога до дома Черепановых занимала минут пятнадцать. Это во взрослой жизни Фёдора. В детской ее части на ту же дорогу уходило до получаса и более. В принципе, маршрутов было как минимум три — или через «их двор», потом мимо бывшей станции юных техников, или по Большевистской, потом через двор возле хлебного магазина или третий — через трестовскую хоккейную коробку и аптеку. Все три маршрута были крайне интересны и имели свои привлекательные стороны и свои опасные моменты. Первый был самым коротким и самым безопасным. На втором на задах хлебного магазина, куда подъезжал фургон-хлебовоз, всегда дежурила банда бездомных псов, которые из людей в качестве авторитетов признавали только мужиков и стариков, а детей и женщин облаивали и гоняли регулярно. На третьем маршруте была опасность встретить постоянно собирающихся за гаражами покурить пэтэушников из расположенного неподалеку училища, что было чревато полным опустошением карманов и мерзким чувством унижения, когда эти карманы потрошат. Это чувство Фёдор не любил больше всего, поэтому и маршрут этот использовал не часто.

Мать Славки, тетя Аня, приходилась отцу Фёдора старшей сестрой, стало быть, Фёдору теткой. Пятиэтажный кирпичный дом, в котором жили Черепановы, был весьма примечательным — на его первом этаже с одной стороны располагался единственный в городе ресторан, в котором по вечерам допоздна играла музыка, как сейчас бы сказали, «живая музыка» — вокально-инструментальный ансамбль, ВИА, — молодые длинноволосые парни. С другой стороны дома располагалась кулинария, в которой продавались тесто, булочки, пирожки и знаменитые торты «с розочками». Как-то однажды Фёдор со Славкой наблюдали в окно как работницы кулинарии, они их, понятное дело, называли кулинарками, делали эти розочки, выдавливая цветное масло из каких-то кулечков.

Тете Ане соседство с рестораном не нравилось, но дом был новый, место было хорошее, да и менять жилье тогда было не принято.

Тетя Аня была женщина добрая, в детстве она нянчилась с отцом Фёдора и эта ее материнско-сестринская любовь к нему как-то само собой распространилась на его детей — на Фёдора и его старшего брата Сергея. А еще она умела делать котлеты. Собственно, маму делать эти самые котлеты тоже научила тетя Аня — в деревне таких деликатесов не видывали и делать, естественно, не умели.

Еще у Славки были старшие брат и сестра — Тамара и Валерка. Но они жили своей жизнью и общение с ними ограничивалось словами «Привет, Федька».

Главным человеком в семье Черепановых, из-за которого, не считая, конечно, дружбы и общих игр со Славкой, Фёдор, наверное, и ходил в гости так часто, был дядя Паша. Дядя Паша внешне был очень похож на папу Фёдора, такой же кудрявый, с густыми крупными прядями, может повыше на пол-головы, тоже с круглым открытым лицом, он даже одевался почти также как отец, хотя тогда все похоже одевались. И все же при всем этом внешнем сходстве он был другой. Совсем другой. Дядя Паша был фронтовиком, он был на войне. И у него были ордена и медали. Он был другой. Он не был партийным, он не был начальником, он водил автобус, был таким