— Кто? — удивленно переспросил Ананасов и сновасхватился за мучительно ноющую голову.

— Хруст, очень крупный бизнесмен.., он заранеедоговорился с Михаилом Рудольфовичем…

Произнеся имя своего покойного шефа, свидетельница вспомнилао понесенной утрате, всхлипнула и уткнулась в кружевной платочек.

Ананасов тяжело вздохнул, сжал ладонями виски и с видимымусилием проговорил:

— И не ревите! Дома будете реветь, а здесь вы должныдавать показания!

Девица еще раз испуганно всхлипнула, высморкалась ипродолжила:

— Пришел господин Хруст, и я сообщила об этом МихаилуРудольфовичу.., дело в том, что господин Хруст очень не любит ждать, тем более,что он заранее договорился…

— Ясно, — проговорил Ананасов, при этом онопрометчиво кивнул, отчего его несчастная голова едва не отвалилась.

— Так вот, Михаил Рудольфович ничего не ответил, и этомне показалось подозрительным…

— Еще бы! — на этот раз капитан воздержался отнеосторожных движений. — А что же вы к нему сразу в кабинет не вошли?

— Дело в том, — девица слегка оживилась, —что Михаил Рудольфович очень не любит.., то есть не любил, когда егопрерывают.., когда к нему входят без разрешения. Но и господин Хруст началнервничать.., поэтому я еще немножко подождала и все-таки вошла в кабинет.., атам.., а тут… — девица не выдержала и наконец со вкусом зарыдала.

— Не ревите, я сказал! — прикрикнул на нееАнанасов и снова схватился за голову. — Вот, блин, свидетельница попалась!Да что же вы так убиваетесь? Он вам что — родственник или, может быть,любовник?

— Да вы что? — возмутилась секретарша сквозьслезы. — Как вы могли так подумать? Ему ведь было очень много лет!

— Разные старички бывают, — капитан пожал плечамии, заглянув в свои записи, добавил:

— Да и не так уж много — всего-то пятьдесят пять…

С точки зрения свидетельницы что пятьдесят пять, чтодевяносто пять — одинаково глубокая старость, но спорить с суровым милицейскимкапитаном она не стала.

— Итак, — с омерзением глядя на нее, продолжилАнанасов, — что вы увидели, войдя в кабинет потерпевшего?

— В чей кабинет? — испуганно переспросила девица,перестав рыдать.

— Потерпевшего, нотариуса Штакен… Штокенвассера! —с трудом выговорил измученный похмельем капитан.

— Я увидела его.., потерпевшего.., на этом самом месте…

— А куда же делась эта.., как ее… Свиристенко?

— Свириденко, Калерия Ивановна Свириденко, поправиладевица, — ее здесь не было.

— А окно было открыто? — уточнил капитан.

— Открыто, — кивнула свидетельница.

— Ну, значит, упорхнула эта Свириденко через окно… —тоскливо констатировал Ананасов.

— Не может быть! — девица замотала головой, такчто у несчастного милиционера зарябило в глазах.

— Почему это не может? — Ананасов поморщился иопустил веки. — Этаж первый, окно открыто…

— Вы ее не видели! — воскликнула секретарша. Онастарая и очень толстая! Она через окно не смогла бы!

— В состоянии аффекта люди способны на многое, —философски проговорил капитан, — на такое, что даже и не подумаешь.., анасчет возраста у нас с вами разные понятия…

Он на секунду задумался и вдруг удивленно спросил:

— Как, вы сказали, ее звали, эту Свиристенко?

— Свириденко, — снова поправила егосекретарша, — Калерия Ивановна Свириденко.

— Вот черт! — вскрикнул Ананасов и потянулся ктелефону, бормоча себе под нос:

— Ну, Свириденок-то пруд пруди, а вот Калерия имяредкое…

Дозвонившись до родного отдела, капитан торопливопроговорил:

— Гудронов, ну-ка глянь, как фамилия вчерашнего трупа?

— Которого? — с видимой неохотой отозвался СеняГудронов, которому тоже было чрезвычайно плохо после вчерашних дурацкихэкспериментов в духе Джеймса Бонда.

— Ну, с Московского вокзала.., тетка, которую в поездезарезали, Черноморск — Питер?

— Сейчас, — Гудронов зашелестел бумагами, — ачто это ты, Питиримыч, так завелся?

— Ищи, Гудронов! рявкнул капитан, неожиданноразозлившись. Дело в том, что он очень не любил свое церковно-славянскоеотчество. Все его сослуживцы хорошо это знали и старались попусту не раздражатькапитана, Гудронов же допустил досадную промашку исключительно с похмелья.

— Вот, — проговорил наконец Сеня, — нашел.Свириденко фамилия того трупа.

— Свириденко, а дальше?

— Свириденко Кавалерия.., то есть, блин, КалерияИвановна, — зачитал Гудронов.

— Та-ак! — проговорил Ананасов голосом, какимОтелло интересовался состоянием своего гардероба. — Ты, Гудронов, ничегоне путаешь?

— Интересно! — обиделся Сеня. — Я тебеофициальный документ зачитываю, а ты сомневаешься!

В чем дело-то?

— Ты, Сеня, не обижайся, — на этот раз Ананасовпонизил голос, — только этот вчерашний трупешник сегодня, судя по всему,сам человека замочил.

— Чего? — недоверчиво переспросил Гудронов.

— Сказал бы я тебе, чего, да тут девушка рядом! капитаннедовольно покосился на свидетельницу. Еще раз повторяю, для особо одаренных.Тут я на убийство приехал, нотариуса пришили, этого.., как, блин, его… Штукен…Штокенвассера, так вот последним, кто к нему в кабинет вошел, была КалерияИвановна Свириденко.

— Ох, ни фига себе! — воскликнул Гудронов. Это чтоже получается — возвращение живых трупов?

— Это получается, Сеня, — с грустью проговорилАнанасов, — что не видать нам с тобой премии, как своих ушей!

— Ну ты подожди, подожди в панику-то впадать! —перебил капитана Гудронов. — Может, она правда не померла.., так, может, вбессознательном состоянии находилась, а потом очухалась?

— Ага, не померла! — передразнил другакапитан. — Васильич же смерть констатировал! Ее же прямо с вокзала в морготвезли!

— Ну и что? — не сдавался Гудронов. —Васильич — тоже человек, тоже может раз в жизни ошибиться! А что в морг отвезли— может, она там на холодке-то и пришла в себя…

— И прямиком отправилась нотариуса мочить? недоверчивоотозвался Ананасов.

— А что? Может, у нее с ним счеты какие-то были…

— Ну, не знаю, какие там у них счеты, а только ты,Сеня, позвони на всякий случай в морг да аккуратненько уточни — на месте ли этавчерашняя…

Кавалерия Ивановна.

— Меня же там за психа примут!