Ли проснулся. Если прошлую ночь он провел один, но на белоснежных простынях, то теперь он лежал около молодой девушки, но на бетонном полу, застеленом старым картоном. Он поразился бесконечным изменениям своей кармы, привстал, и больно ударился головой о паропровод.

Саламандра проснулась и затормошила Гнома:

- Вставай, негодяй, пошли умываться.

В двадцати метрах от места ночевки из труб били струи горячей и холодной воды, и смешиваясь, утекали в нижние уровни.

- Мы, хиппи, почти никогда не моемся! - гордо сообщил Гном.

Саламандра недовольно поморщилась и шлепнула Гнома по затылку:

- Не говори за всех, негодяй! Извините, господин Беггинс - этот молодой человек - известный неряха даже среди хиппи.

Она слегка намочила кончики пальцев и вытерла глаза, почистила зубы. Ее примеру последовал и Гном. Бильбо Беггинс с удовольствием вымылся в горячей, а затем в холодной воде, а когда Саламандра отошла в сторону, он постирал носки и вымылся ниже пояса.

После этого друзья удалились, а Саламандра плескалась в одиночестве еще двадцать минут.

Спустя полчаса компания сидела под паропроводом и в задумчивости пила пиво.

- Не поверишь, вчера первый раз за месяц нормально поел! - сообщил Гном Печкину сиплым голосом.

- Да, спасибо господину Беггинсу! - подтвердил Генерал.

- Беггинс молчал. Он уже сам не знал, как его зовут, и почему он понимает, о чем говорят вокруг эти странные люди. Бильбо осознал, что он преодолел порог непонимания. Теперь он может просто вспоминать язык, который уже не является для него чужим.

- Сегодня что делаем? - спросил он.

- В баню надо идти, помыться, погреться в парной - предложил Печкин.

- Я согласна, - сказала Саламандра.

- Да, сейчас покурим, и пойдем, - согласился Гном…

К вечеру компания почувствовала легкий голод. Было решено послать хипов “поаскать” - попрошайничать денег. Гному было не привыкать, он второй год уклонялся от призыва в армию, жил исключительно на подножном корму. Гном часто аскал, иногда неделями питался “ништяками” - доедал объедки. Но это не сильно беспокоило его. Лучше быть голодным, чем мертвым, решил он, и смирился со своей участью. С Саламандрой он познакомился недавно, она тоже была, как и он, из Питера.

Они вдвоем поднялись на поверхность, и отправились шататься по городу.

Так прошло три дня. Каждое утро компания собиралась в баню, затем шли за пивом, потом искали деньги, а вечером готовили пищу на костре.

Бильбо Беггинс постоянно разговаривал с Печкиным и Генералом, иногда с ним беседовали Гном и любопытная Саламандра. Бильбо начал привыкать к незнакомой для него мелодике, другому использованию интонаций. В минуты просветления между выпивкой он вспоминал, что у него была здесь какая-то цель, но эта мысль быстро угасала в нем.

Однажды Беггинс проснулся с мыслью на русском языке:

- Пора идти в баню! - сказал он вслух.

- Так денег же нет, - вздохнул Генерал, - вчера все пропили.

- У меня есть, - сказал Бильбо Беггинс.

До Сандунов компания добиралась на старом тихоходном автобусе. Мотор кашлял и ревел, из динамиков раздавался какой-то жуткий свист, весь автобус трясся и дребезжал.

Бильбо Беггинс с удовольствием рассматривал незнакомый город, проплывающий мимо него за мутным запотевшим окном.

Над Москвой низко сгустились тучи, солнце тускло светило, подобно рыбьему глазу, едва возвышаясь над линией горизонта. Горожане были одеты серо и неприметно, почти все в одинаковых пальто и куртках, вечных шапках-ушанках или в новомодных, обтягивающих голову, “пидарках”.

Бильбо Беггинс радовался, что на улицах так мало людей - в прежней жизни он часто страдал от толчеи и сутолоки.

- В Китай, так мало люди не быть никогда! - объяснял он Саламандре, - в Китай людей много-много, все друг другу делать мешать, - добавил он.

- Саламандра согласно кивнула.

Она с грустью смотрела на серые дома с потрескавшейся краской, старые вывески с разбитыми буквами, на длинные очереди в магазины. Очередей не было только у кооперативных ларьков, в которых продавалась всякая заморская дребедень, пиво и дешевая водка. Даже из окна трамвая были видны бутылки с импортным спиртом “Рояль”.

Автобус подошел к баням, народ неторопливо выгрузился. Бильбо Беггинс поддерживал Генерала - у того постоянно кружилась голова, и слушал, как Печкин объясняет ему правила поведения в бане.

- Ты, главное, сразу на четыре часа бери, - поучал Печкин, пока белье просохнет, сами и вымоемся, и попаримся. Веников и мочалок покупай по одной на каждого, а мыло - сразу три куска. Пива много не бери, оно здесь с наценкой, на обратном пути я вам принесу, у меня на пивзаводе дружок работает. - Печкин радостно суетился, подмигивал Саламандре и Гному:

- Эх, жаль парные у нас раздельные, а то бы ты ее знатно отхлестал!

Гном почесывал длинный хайр и прикидывал, не слишком ли часто он начал мыться. Саламандра обдумывала план уехать куда-нибудь на юг.

Наконец компания попала внутрь. И здесь Саламандра (не в первый раз в жизни) нарушила божью заповедь “не укради”.

Саламандра стащила у порочного вида женщины пакет с “травкой”. Она припрятала его в своих вещах, и пошла в душевой зал. Настирав белье, она повесила его сушиться в сушилке, а сама отправилась в парную. Там на нее завистливо поглядывали две здоровенные лесбиянки, делавшие друг другу массаж. Саламандра отвернулась от них, и посмотрела на толпу молодых и глупых пэтэушниц - студенток тектильно-ткацкого училища. Студентки смачно матерились и лезли на самый верх. Саламандра растянулась на шершавых горячих досках и попыталась отключиться.

Внезапно снаружи раздался шум и крики “милиция”. Испугавшись, Саламандра рванула к своей одежде, и заметалась, не зная, куда выбросить сверток с “травой”…

… Мужчины между тем уже постирались, выпили пива, попарились по первому разу, без веников. Печкин отвоевал две каменные скамьи, разложил и начал оттирать Генерала. Бильбо Беггинс и Гном, похоже, вообще не умели мыться. Они сидели и тупо терли себя едва намыленными мочалками.

Генерал не выдержал:

- Послушай, брат, дай-ка я потру Гнома, а ты займись господином Беггинсом, он совсем мыться не умеет.

Через две минуты и Гном, и Бильбо орали от боли и удовольствия. Старики нещадно скребли их бока. Окатив их горячей, а потом холодной водой, Печкин скомандовал:

- Веники к бою! Это есть наш последний и решительный. Генерал, вперед!

Четверо забрались в парную, втянули горячий смолистый воздух с травами и эвкалиптом. Печкин поднял веники и мелко затряс ими в горячем воздухе. Жар волнами прошел по голым телам, вызвав дрожь. На коже выступили первые мелкие капельки пота. Печкин застонал.