Рингил поймал его взгляд и задержал на секунду — уже не ухмыляясь.

Милакар цокнул языком. Звук получился похожим на поцелуй. Мальчишка убрал руку.

— Привет, Гил. Слышал, ты вернулся.

— Правильно слышал. — Рингил перевел взгляд со слуги на хозяина. — Вижу, ты, как всегда, в курсе дел.

Стройностью Милакар не отличался и прежде, росту в нем тоже не добавилось — вопреки притязаниям на кровное родство с Наомом он был невысок, — но если эти параметры не изменились, то не иссякла в нем и та внутренняя энергия, та мускульная сила, что ощущалась даже тогда, когда он сидел. Глядя на Милакара, каждый понимал — ему не надо много времени, чтобы вскочить, принять стойку уличного бойца, выставить кулачищи и выбить дерьмо из любого, кто напрашивается на неприятности.

Пока он лишь насупил брови и большим и средним пальцами потер подбородок. Затем прищурился, и морщинки разбежались улыбкой, которая, однако, так и не тронула губ. Глубокие, бархатно-голубые, словно тронутое солнцем море у мыса Ланатрей, глаза ожили, отражая колеблющийся свет. Взгляды встретились, и губы Милакара шевельнулись, произнеся неслышно что-то, предназначенное для одного лишь Рингила.

Напряжение схлынуло.

Вслед за Рингилом прибыл, сопя от усердия, раскрасневшийся привратник, заботам которого гость вверил меч и плащ. Был он человеком далеко не молодым, и забег по лестнице и длинному коридору за быстроногим гостем дался ему тяжело.

— Уф… Его светлость мастер Рингил из Эскиат-Филдс. Полноправный рыцарь Трилейна…

— Да-да, Куон, благодарю, — язвительно перебил его Грейс. — Мастер Рингил уже и сам представился, можешь идти.

— Да, ваша честь. — Привратник метнул в гостя неприязненный взгляд. — Спасибо, ваша честь.

— И вот что еще, Куон. В следующий раз постарайся не отставать от незнакомых посетителей. Мало ли кого занесет; и наемный убийца может зайти.

— Да, ваша честь, конечно. Я постараюсь, ваша честь. Больше такого не повторится…

Милакар махнул рукой. Куон удалился, раскланиваясь и ломая руки. В душе колыхнулось сочувствие, но Рингил решительно, как упавший из трубки уголек, растоптал это чувство в зародыше. Не время для сантиментов. Он прошел в комнату, чувствуя на себе липкий взгляд мальчишки с мачете за поясом.

— Ты ведь не наемный убийца, а, Гил?

— Сегодня — нет.

— Хорошо. Потому что ты, кажется, оставил где-то свой большой меч. — Милакар деликатно помолчал. — Если, конечно, он все еще с тобой. Тот самый меч.

Рингил подошел к столу, ухмыльнулся и отвесил хозяину поклон.

— Меч со мной. И короче не стал.

Кое-кто из собравшихся негодующе заворчал, кто-то возмущенно крякнул. Рингил прошелся взглядом по лицам.

— Прошу извинить. И где только мои манеры? Добрый вечер, господа. Дамы. — Последних, строго говоря, в комнате не было. Все присутствующие женщины были из разряда платных особ. Он оглядел их, выбрал наугад одну и обратился уже к ней — Что хорошего, госпожа?

Шокированная шлюха раскрыла фиолетовые губы и уставилась на него в совершенном недоумении. Рингил терпеливо улыбнулся. Женщина беспомощно оглянулась в надежде на помощь и поддержку кого-то из клиентов, но на выручку никто не спешил.

— У нас тут все хорошее, Гил. — Если кого-то из честной компании и задел тот факт, что гость обратился в первую очередь к потаскухе, а не к особам более достойным, то Милакара выходка старинного приятеля не тронула совершенно. — Потому что за все плачу я. И кстати, почему бы тебе не попробовать сердце пумы? Вон там, на желтом блюде. Исключительно вкусно в ихелтетском маринаде. Вряд ли тебе в последние годы доводилось угощаться чем-то подобным в своей глуши.

— Ты прав, не доводилось. У крестьян только баранина да волчатина. — Рингил наклонился и ухватил с тарелки изрядный кусок мяса. Капельки жира, стекая с пальцев, падали на стол. Откусив, он неспешно пережевал и одобрительно кивнул. — Что ж, для борделя совсем неплохо.

Ропоток недовольства обежал стол. Кто-то вскочил. Не старше сорока, физиономия бородатая и не такая перекормленная, как другие. Под модным в здешних местах пурпурном с золотом наряде крепкая фигура, на которой, похоже, еще не все затекло жиром. Пальцы сжали рукоять кинжала, оставленного без внимания бдительным привратником. Рингил успел заметить золотую печатку с эмблемой болотной ромашки.

— Это возмутительно! Я не позволю какому-то Эскиату безнаказанно оскорблять присутствующих! Требую…

— Не люблю, когда меня так называют, — сказал, не переставая жевать, Рингил. — Пусть будет мастер Рингил, ладно?

— Вам требуется преподать урок…

— Сядь.

Если он и повысил голос, то лишь на самую малость, зато взгляд ожег хлыстом. Глаза встретились, полыхнули, и верзила дрогнул. Такое же предупреждение получил и юнец с мачете, только теперь предостережение пришлось подкрепить словесной угрозой — на случай, если противник пьян и не понял, что именно обещает взгляд Рингила.

Верзила сел.

— Ты бы тоже сел, Гил, — мягко предложил Грейс. — У нас здесь стоя не едят. Это грубо и неприлично.

Рингил облизал пальцы.

— Знаю. — Он еще раз прошел взглядом по собравшимся. — Кто-нибудь освободит место?

Милакар кивнул сидевшей поблизости шлюхе. Женщина проворно поднялась и, не говоря ни слова, отступила к зашторенному алькову, где и осталась стоять, скромно опустив руки и слегка выгнув обтянутое муслином бедро, чтобы гости могли по достоинству оценить предлагаемые формы.

Обойдя стол, Рингил остановился у освободившегося места, кивнул женщине у окна и сел. Бархатная подбивка сохранила тепло ее задницы, и оно непрошено просочилось через ткань штанов. Соседи справа и слева старательно отводили глаза. Пришлось напрячься, чтобы не заерзать.

У Раджала ты шесть часов пролежал в собственной моче, изображая мертвеца, пока чешуйчатые сновали между волноломов со слугами-рептилиями, отыскивая выживших. Потерпишь полчаса бабский жар. И даже поддержишь вежливый разговор с сильными и славными жителями Трилейна.

Грейс Милакар поднял кубок.

— Предлагаю тост. За одного из самых героических сынов Трилейна, ко времени вернувшегося домой.

Короткая пауза, потом отклик — что-то вроде ворчания далекого грома. Все торопливо уткнулись в кубки. Как поросята в свинарнике, подумал Рингил, не оторвутся от корыта. Опорожнив кубок, Милакар подался к нему через гостя слева, и его лицо оказалось в футе от Рингила. В нос ударил сладкий запах вина.

— Ну а теперь, когда представление закончилось, может быть, скажешь, зачем ты пришел, Гил?

Бледные глаза прищурились, в лучиках морщинок затаилось любопытство. Между аккуратно подстриженными усиками и ухоженной бородкой кривились в усмешке набрякшие в предвкушении удовольствий губы, за которыми белели краешки зубов. Рингил почувствовал, как дрогнуло сердце.