Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я прочитала отчеты, – сообщила Тея. – Есть что-то еще?
– В общем-то нет. Как я понимаю, вы также продолжите собственное исследование, пока вы здесь, – заметила дама Хикс.
– Верно, – откликнулась Тея, про себя удивившись, как она-то об этом узнала. Может, настоятельнице тоже дали такое же досье на Тею. – В основном на каникулах. Меня интересует идеология гонений, в частности охота на ведьм в шестнадцатом и семнадцатом веках в Англии. – Диплом она также писала по этой теме и прекрасно знала, что Уилтширу и Гровели-Вуд в частности досталась своя доля несчастных, в основном старых и бедных женщин, обвиненных в колдовстве и повешенных или утопленных из-за клеветы и подозрений. Главным образом они были в роли козла отпущения, их винили за неурожаи и болезни, и Тее не терпелось узнать о менее известных случаях и выбрать основное направление своего исследования.
– Так вы верите в магию?
Какой странный вопрос.
– Вовсе нет. Эти женщины, вероятно, обладали определенными знаниями и способностями, но сверхъестественной силой? Все это были голословные обвинения людей, которые боялись того, чего не могли понять или объяснить.
– Бесспорно. – Пожилая женщина помедлила, будто собираясь что-то рассказать Тее, но вдруг неожиданно ласково произнесла: – Что ж, уверена, в этих краях вы найдете много интересного для себя. А теперь, так как в курс дела я вас ввела, можем прерваться. – Она встала и вышла из комнаты, и Исида следом за ней, с хвостом, поднятым вопросительным знаком.
Неужели она откусила кусок больше, чем может прожевать? Тея не сомневалась в своих способностях преподавателя, но стать воспитательницей четырнадцати девушек, пусть даже временно, и руководить домом – совсем другое дело. И тем не менее Тея всегда принимала вызов, не отступая. Ее отец об этом позаботился.
Глава 8
Сентябрь, 1768 год, Оксли
Роуэн будто только прилегла, а Пруденс уже будила ее. Вдохнув успокаивающий аромат корицы и мускатного ореха, перебиваемый неприятным запахом алкоголя, она сразу все вспомнила.
– Ну же, девочка, нерях в этом доме я не потерплю. Умойся и одевайся как можно скорее. Почистишь камины в столовой, гостиной и малой гостиной, а потом растопишь их. Где взять дрова и растопку, я покажу. Ты же умеешь разжигать огонь?
«Лучше, чем некоторые в этом доме», – подумала Роуэн.
Протерев глаза, она заморгала в тусклом свете тонкой свечи в руках Пруденс. В комнате не было никаких признаков второй горничной, Элис. Другая сторона кровати выглядела так, будто в ней вовсе не спали: и простыни туго натянуты, и тонкая подушка не примята, но Роуэн казалось, что она коснулась кого-то, переворачиваясь во сне.
– Да, конечно, – уже проснувшись, сказала она.
– Отлично. Тогда, пожалуйста, начни с занавесок и распахни ставни внизу. Вставай, время не ждет.
Роуэн отбросила одеяло, тут же вздрогнув от холода, прогнавшего последние следы дремоты. Она быстро надела запасное платье, собрала волосы под чепец и завязала передник, который Пруденс положила в ногах кровати.
«Смотри, чтоб волосы были прикрыты, – предупредила ее Пруденс накануне. – Такому золоту в доме госпожа не обрадуется».
Роуэн не нужно было повторять дважды.
Пройдя мимо главной лестницы, Роуэн замерла на мгновение, чтобы провести пальцем по большому желудю: такие украшали каждую балясину перил, и она с восхищением разглядывала, с какой тщательностью они были вырезаны – настолько искусной работы она прежде не видела. Заслышав какой-то шум в отдалении и испугавшись, как бы ее не отчитали за медлительность, она поспешила в столовую.
В душной комнате висел тяжелый запах табака; стоило распахнуть ставни, как рубиновая жидкость в бокалах и блестящий бок пустой бутылки заискрились в лучах поднимающегося солнца. Другая бутылка, тоже пустая, лежала на столике для закусок рядом с брошенной глиняной трубкой, повсюду рассыпался пепел. На кушетке в беспорядке валялись карты, точно кто-то в отвращении отшвырнул всю колоду.
Роуэн вымела золу из камина и вычистила его до блеска. Готовясь разжечь огонь, она старательно выбирала самые сухие поленья и клала их на железную подставку в очаге так, чтобы обеспечить тягу. Поднеся свечу к щепкам, она подождала, пока те загорятся, а затем взялась за лежавшие рядом с камином мехи, кашляя от дыма, но радуясь постепенно согревающему комнату теплу.
Убедившись, что дрова занялись хорошо, она перешла в малую гостиную, где накануне встретилась с хозяйкой дома, и все повторилось; разве что камин в этой комнате был каменный, и не пришлось тратить столько времени на полировку металла черной пастой. Затем Роуэн направилась в столовую, где прежде всего подняла каскадные занавеси с фестонами: пришлось звать Пруденс, сама бы она не разобралась – так много ткани, воланов и оборок, что глазам не верилось. Опустившись на колени, чтобы скатать каминный коврик, она заметила что-то маленькое в темном углу комнаты. Поднеся предмет к уху и расслышав слабый звук сухих бобов, она поняла, что это детская погремушка. Металл почернел и потускнел, да и вообще – странно, ведь детей в доме нет, подумала она, откладывая погремушку на столик, чтобы отполировать позже.
Выполнив все поручения, Роуэн вернулась в кухню, где Пруденс у печи помешивала что-то в большом горшке, а со шкворчащей рядом сковороды доносился запах подкопченной рыбы.
– Иди, девочка, садись, сейчас будет завтрак, – позвала Пруденс. – Роуэн, это Элис. Элис Пикен.
Сидящая за столом девушка была на год или два старше Роуэн; перед ней уже стояла миска, из которой она автоматическим движением зачерпывала кашу.
Если бы не нахмуренные брови, ее можно было бы назвать хорошенькой: пухленькие губы на идеально-овальном личике и фиалкового цвета глаза, обрамленные густыми черными ресницами. Из-под льняного чепчика выбивались темные кудри, руки у нее были изящные и красивые. Роуэн вдруг почувствовала себя неотесанной и плохо одетой рядом с ней, как уэльский
