попеременно то правой, то левой рукой, решительными, точными движениями. «Держись, – смутно думаю я, – только дождись меня».

Проходит, кажется, целая вечность и одновременно – одна секунда, и вот я уже могу дотянуться до человека, барахтающегося в воде; я хватаю его за руку и тащу на поверхность; мы оба задыхаемся. Эта борьба за выживание не дает мне контролировать ситуацию.

– Прекрати двигаться! – приказываю я, и рот наполняется соленой водой. Отвернувшись, выплевываю ее. Вода заливает лицо и щиплет глаза. Я с трудом вижу. Стараюсь обхватить его за грудь правой рукой, чтобы положить на спину и отбуксировать, но утопающий – парень, как я понимаю по широким плечам и форме головы, – снова уходит под воду. По какой-то причине он не может отталкиваться так, как нужно. Течение под нами старается утащить нас в опасную глубину, но я сопротивляюсь. «Не сегодня, – упрямо думаю я, – и не так».

Подтягивая его к поверхности, я успокаиваю себя, стараюсь дышать глубже, наполнить легкие воздухом, чтобы держать нас обоих на плаву.

– Перестань двигаться. Расслабься! – ору я ему в ухо через копну темных волос, стараясь до него достучаться. – Все хорошо. Я держу тебя.

К счастью, он затихает; я просовываю руку ему под мышку и хватаю за другое плечо, чтобы он был передо мной; теперь мы оба на спине. Я притягиваю его ближе, замечаю, что правая нога неестественно выпрямлена, а пальцы согнуты. Рукой я чувствую его массивную, широкую грудную клетку; стараясь не обращать внимания на тот факт, что прижалась своей грудью к его спине, я двигаюсь так, чтобы наши ноги не запутались. Если не считать шутливых драк с Шоном, я никогда не была ближе к парню, как сейчас. «Мне уже почти шестнадцать, а я никогда не целовалась», – с сожалением думаю я.

Выкинув из головы эти мысли, я гребу к пляжу, лежа на спине, медленно, но уверенно, глядя в темное небо. Мои длинные светлые волосы лежат на поверхности воды, раскинувшись веером вокруг наших голов. Слышно только, как под водой камни стучат друг о друга, словно вздыхая. Ночь вступила в свои права, и на бархатном небе появились сияющие звезды. Кажется, их по меньшей мере тысяча и все они сверкают и здороваются с нами. Говорят, что они здесь и тоже нас видят.

Есть что-то волшебное в этом моменте, несмотря на обстоятельства, и я не могу не насладиться видом. Звездное небо растянулось над нами, и ему не видно конца. Словно этот мальчик и я – единственные люди на свете. Есть только мы, в воде. Все остальные потускнели и забылись. Но, как ни странно, все в порядке. Это хорошо. Правильно.

Момент медленно проходит.

– Красота, – шепчу я, откидывая голову, чтобы увидеть больше звезд.

– Да, – эхом отзывается он в ответ, и я понимаю, что снова говорила ему в ухо.

– Джейк! – я узнаю его голос и даже перестаю плыть на один короткий момент. И, несмотря на то что я в прохладной воде, жар смущения крадется по моей коже. Я морщусь. Не так я представляла себе нашу следующую встречу, особенно после сегодняшнего. Что вы знаете о неловкости?

Он не отвечает, но я слышу, как он бормочет черт себе под нос, когда я продолжаю плыть.

Внезапно я чувствую гладкие твердые камешки под ногами и понимаю, что проплыла весь путь до берега, почти не напрягаясь. Встав на дно, я поднимаюсь и помогаю подняться ему. Вода достает мне до бедер, а ему – чуть выше коленей. Тут так темно: ночной воздух укрыл нас, словно одеялом, а огонь слишком далеко, чтобы разглядеть выражение его лица.

Согнувшись, он несколько раз прокашливается и резко вдыхает, а потом, спотыкаясь, идет к берегу. Я следую за ним, пошатываясь, и смотрю, как он падает мешком, вытягивает ногу, хватается за пальцы и тянет их к себе. Бормоча под нос нецензурные слова, которые заставили бы вздрогнуть даже дедушку с его флотским прошлым, он со стоном массирует свод стопы. Постепенно она возвращается в нормальную форму. Его густые черные волосы липнут ко лбу, и он расчесывает их руками, оставляя торчать влажными клочками. Наконец он поднимает взгляд. Одно из облаков приоткрывает луну, и ее свет падает на нас, раскрашивая его лицо в призрачно-белый цвет.

– Джейк, – шепчу я нерешительно. – Ты в порядке? – Несмотря на то что я помогла ему только что, он не слишком рад меня видеть. – Ты цел? Что случилось? Я испугалась! «За нас обоих», – добавляю я про себя. Не говоря уж о том, как я переволновалась. Я закрываю глаза, краснея. Я была так близко к нему, наши тела соприкасались. В животе возникает странное чувство, но мне оно не нравится.

– Я в порядке, – говорит он сквозь зубы, когда я открываю глаза, – хватит уже.

– И-извини, – говорю я, заикаясь, тонким голосом, слишком пораженная, чтобы сказать что-то другое.

Делая шаг назад, я дрожу от ночного воздуха. Моя белая футболка насквозь промокла и липнет к телу. Я оттягиваю ее от купальника – это помогает, но не слишком. Мне нужны полотенце и сухая одежда. Бросая взгляд на пляж, я замечаю, что все до сих пор поют; их хор набирает силу. Мы с Джейком словно остались вдвоем на пляже в тени Дердл-Дор. Так странно: я осознала, что кто-то в беде, и ринулась в море всего десять минут назад, но кажется, что постарела на десять лет. Словно из моря вышла уже совсем другая девочка – не та, что нырнула. Может, такое случается, когда спасаешь чью-то жизнь, – твоя тоже меняется.

Я начинаю злиться от этой мысли. Я поступила правильно, так почему Джейк так себя ведет? Словно я пыталась его утопить, а не помочь. Его бы легко могло унести течение, которое так старалось утащить нас обоих.

– Знаешь, ты мог бы хотя бы сказать спасибо, – резко говорю я, стуча зубами. – Если бы не я, ты был бы в серьезной беде.

Он поднимается с земли, не глядя мне в глаза.

– Нет, не был бы. Мне не нужна была помощь. Все было бы хорошо, как только судорога бы прошла. – Пожав широкими плечами, он начинает выжимать свои черные шорты.

– Это бред! Ты быстро тонул, а течение было сильным. Тебя бы унесло, и никто бы не заметил. И как тебе вообще пришло в голову прыгать с верхушки арки? Это же буквально самоубийство. Тебе жить надоело?

– Нет, – его голос становится холодным и глубоким и звучит совсем по-мужски. Тут я понимаю, что ему уже почти восемнадцать, поэтому он и в самом деле почти мужчина. – Я просто подумал, почему бы нет. Оуэн сказал, что мне слабо. А ты прям как моя мама, – протягивает он скучающим голосом, – а мне еще одна не нужна. Но все равно спасибо.

Я смотрю на него в ярости.

– Я подумала, что наговорила лишнего тебе – даже начала жалеть об этом, – но ты такой хам, а еще идиот, раз думаешь, что игры в слабо стоят того, чтобы рисковать своей жизнью!

– Как скажешь.

Последнее облако уносится прочь, и луна освещает его лицо ярче. Скулы гладкие и твердые, но вокруг подбородка еще осталась мягкость. Шрам, идущий от верхней губы, кажется бледнее, чем раньше. Его глаза сверкают, оглядывая меня с головы до ног.

Я обхватываю себя руками, когда пляжный ветерок снова заставляет меня задрожать. Внезапно я чувствую себя замерзшей и вымотанной, и все, что я хочу, – горячий душ и мою кровать. Соль засыхает зигзагами на моей коже, с волос на спину капает прохладная вода. Встряхнув головой, я смотрю на него. Я хочу домой. Мне надоело.

– Окей, – отвечаю я, разворачиваясь, чтобы уйти. – Если ты даже не собираешься сказать спасибо… или извиниться за свое поведение… Увидимся.

– Я должен извиниться? – его голос заставляет меня вздрогнуть. – Это ты сказала, что мы не друзья.

– Мы не друзья, – вспыхиваю я. Он не общался со мной, так о какой дружбе речь? Что ж, я не собираюсь ему это разжевывать.

– Так зачем тогда ты мне помогла? И зачем срываться за то, что помог тебе, а потом