Молодой человек неловко всунул конверт в руки Кузьмину и поспешил ретироваться, видимо, до сих пор переживая за возникшую неловкость. Какой, однако, вежливый товарищ, подумала я. Ни дать ни взять настоящий японец – вроде там они любят переживать, если каким-то образом доставили неудобство другому человеку…

Сэнсэй, по-видимому, был удивлен возникновением конверта. Я сразу же насторожилась – Маргарита ведь рассказывала про странные посылки, и я была уверена, что конверт появился в кабинете неспроста. Скорее всего, это продолжение всей запутанной истории, которую мне предстоит раскрыть, дабы предотвратить возможное покушение на жизнь Юрия Алексеевича.

Сэнсэй подошел к своему преподавательскому столу и, не став дожидаться окончания нашего своеобразного занятия, вскрыл конверт. Я ожидала увидеть что угодно – письмо, открытку, фигурку оригами, наконец, маску, только гораздо меньших размеров, нежели те, что имелись в кабинете. Однако то, что вытащил Кузьмин, оказалось для меня полной неожиданностью. Как, впрочем, и для остальных присутствующих в аудитории…

В конверте находилось не письмо и не рукописное послание. Преподаватель извлек на свет божий засушенный огненно-красный цветок с красивыми закрученными лепестками и длинными тычинками. Я никогда раньше не видела подобного растения не только вживую, но даже на картинках. Чем-то лепестки и тычинки цветка походили на огненные языки пламени, каким его изображают на детских иллюстрациях.

По всей аудитории пронесся возглас изумления – видимо, японским студентам было знакомо это растение. На стол выплеснулась заварка – Марико-сан случайно опрокинула свой стакан. Я увидела, что глаза девушки были испуганы, как будто она увидела призрак. Посмотрела на Маргариту – та побелела, точно полотно. Ни Александр, ни Катя с Леной, ни Дима напуганы не были, но они замерли и взирали на сэнсэя с нескрываемым удивлением.

– Это же хиганбана! – прошептала с нескрываемым ужасом Маргарита. Я посмотрела на девушку с недоумением.

– Что-что? – спросила я, по-прежнему не понимая причины странной реакции присутствующих на посылку. – Хи… хингабана? Что это?

– Хиганбана, – поправила меня Маргарита, все еще бледная, как будто вот-вот готовая упасть в обморок. – Цветок смерти. В японских поверьях хиганбана отождествляется с миром мертвых и символизирует загробный мир. Это новая угроза сэнсэю, понимаете?!

Я посмотрела на Кузьмина, но тот, ничего не сказав и не объяснив, положил цветок в конверт и убрал его в ящик стола. Видимо, чтобы не пугать и так ошарашенных студентов, Юрий Алексеевич как ни в чем не бывало продолжил разливать чай по стаканам. Он обратился к Рэне-сан с просьбой взять тряпку и вытереть со стола разлитый чай, потом что-то сказал на японском языке, обращаясь к иностранным гостям. Маргарита пояснила, что он назвал посылку чьей-то шуткой, но я видела, что и Марико-сан, и ее подруга по-прежнему казались напуганными. Красивая японка проговорила тихо какое-то слово, и Маргарита перевела, что она называет послание предвестником беды. Кузьмин постарался разрядить обстановку, что-то начал рассказывать про достоинства зеленого листового чая, привезенного прямиком из Японии. Я подняла руку и попросилась выйти из аудитории. Преподаватель жестом разрешил мне покинуть кабинет, и я, плотно закрыв за собой дверь, вышла в коридор.

Парень, который принес конверт, вроде говорил, что занимается индивидуально, в соседней аудитории. Из пятьсот восьмой комнаты доносился монотонный голос, очевидно принадлежавший учителю английского. Я тихо постучалась и заглянула в кабинет.

Молодой человек, который ранее отдал конверт сэнсэю, сидел за партой и что-то писал в тетрадке. Преподаватель, мужчина лет сорока пяти, одетый в темно-синюю рубашку и серые брюки, кивнул мне с вопросительным видом. Я извинилась за беспокойство и попросила ученика выйти в коридор на пару минут. Учитель разрешил студенту отлучиться из аудитории, и тот с недоумевающим видом покинул кабинет.

– Я хотела поговорить по поводу конверта, который вы принесли Юрию Алексеевичу Кузьмину, – сразу перешла я к делу.

– Я ошибся, да? – спросил парень. – Конверт ведь был не подписан, не знаю, кому он еще мог быть адресован. Я подумал, что раз иероглифы, значит, в пятьсот девятую, но вы извините, раз неправильно понял…

– Скорее всего, вы правильно решили, что посылка адресована нашему преподавателю, – заверила я его. – Только я хотела бы узнать, как выглядел человек, который принес вам конверт. Вы сказали, что дожидались своего учителя и видели посыльного?

– Ну да, видел, – пробормотал молодой студент. – Только я особо его не разглядывал, ну, мне надо было много повторить к занятию. Я ведь экзамены вступительные провалил, теперь надо усиленно заниматься, чтоб во второй раз в университет наверняка поступить…

– Пожалуйста, расскажите, как выглядел этот посетитель с конвертом, во что он был одет, какое у него было лицо, – попросила я настойчиво. – Поверьте мне, это очень важно!

– Да какое лицо, не скажешь! – помотал головой парень. – Он в очках солнечных был и в кепке, больно-то не разглядишь ничего! А, и борода у него была, вроде так. Черная такая, густая. Наверно, пожилой он был, раз борода. Или нет, у стариков ведь волосы седеют…

– Рост какой? Высокий, низкий?

– Точно помню, он невысокий, – сразу же сказал молодой человек. – Гораздо ниже меня. И не толстый, даже немного худой.

– Во что он был одет? – продолжала я свои расспросы. Парень напряг память.

– А, вот еще. У него была рубашка с длинными рукавами, хотя на улице жарко, – заявил он наконец. – Помню, это показалось мне странным, хотя кто его знает, может, мерзнет он часто. Ну и джинсы обычные, без всяких там заклепок или цепочек. Синие простые джинсы.

– Что-нибудь еще вспомнить можете? – спросила я. – Во сколько он приходил?

– Да недавно совсем, – сказал юноша. – У нас занятие начинается в три часа, а учитель опоздал. Андрей Владимирович хотел словарь достать и увидел конверт, ну и попросил меня отнести в вашу аудиторию…

– То есть посетитель пришел примерно без десяти три? – я сверилась с часами на мобильном телефоне. Парень неопределенно пожал плечами.

– Где-то так, – проговорил он наконец. Ни слова не сказав, я ринулась на первый этаж – если мне повезет, то удастся догнать этого неизвестного посыльного!

Однако по дороге мне никто не встретился – похоже, летом занимались только наша группа и ученик на индивидуальных уроках. Однако на четвертом этаже кто-то ходил по коридору и разговаривал. Я заглянула в проход и увидела такой же кофейный автомат, как и на пятом этаже. Разговаривали две женщины лет тридцати-сорока, одетые в строгие брючные костюмы. Я увидела, что на дверях висят таблички с указанием комнат, и сделала вывод, что здесь, скорее всего, находится какой-то офисный центр. Ладно, позже обязательно осмотрю весь четвертый этаж, сперва надо добраться до первого…

Вахтерша у входа читала какой-то женский журнал и сперва не обратила на меня внимания. Когда я окликнула ее, дама подняла голову и вопросительно посмотрела на меня.