– Но, сэр… пожалуйста, не принимайте поспешного…

– Я сказал, что я в отставке. На этом и закончим.

– Ну, это просто глупо! – взорвался Шеклтон.– Мы разбивали свои задницы, добираясь сюда, потому что некоторые ослы указали на вас как на лучшего в своем деле, а вы говорите, что вы в «отставке»,– он про– шипел это слово.– Там, откуда я, по-другому говорят о человеке, у ко– торого изнеженные нервы.

Майкл слегка улыбнулся, что привело Шеклтона в еще большую ярость, но он ничего не ответил.

– Майор Галатин,– попытался опять Хьюмс-Тельбот.– Пожалуйста, не говорите сейчас последнего слова. Хотя бы обдумайте наше предложение, а? Может, мы бы остались на ночь, а затем снова обсудили это утром?

Майкл вслушивался в падание мокрого снега, стучавшего по окнам. Шеклтон подумал о долгом пути домой, и его копчик заныл.

– Можете оставаться на ночь,– согласился Майкл.– Но в Париж я не отправлюсь.

Хьюмс-Тельбот хотел было опять заговорить, но решил дать всему этому устояться. Шеклтон проворчал:

– Какого черта, мы что, напрасно перлись в такую даль?

Но Майкл только пошуровал в камине.

– С нами еще водитель,– сказал Хьюмс-Тельбот.– Не найдете ли вы и для него место?

– Я поставлю раскладушку у камина,– он встал и пошел в чулан за раскладушкой, а Хьюмс-Тельбот вышел наружу, чтобы позвать Мэллори.

Когда двое мужчин вышли, Шеклтон стал осматриваться в зале. Он увидел антикварный патефон из розового дерева фирмы «Виктрола», на его диске лежала пластинка. Название пластинки было «Весна священная» какого-то Стравинского. Ну, с русским водиться – значит любить рус– скую музыку. Наверное, всякая славянская чепуха. В такую ночь, как эта, ему бы послушать бодрую вещь Бинга Кросби. Галатин любил читать, в этом нельзя было сомневаться. Тома вроде «О происхождении челове– ка», «Плотоядные», «История григорианской поэзии», «Мир Шекспира» и другие книги с русскими, немецкими и французскими названиями заполня– ли полки книжных шкафов.

– Вам нравится мой дом?

Шеклтон чуть не подпрыгнул. Майкл подошел сзади тихо, как туман. Он принес раскладную кровать, развернул и поместил около камина.

– Столетие назад этот дом был лютеранской церковью. Ее построили спасшиеся от кораблекрушения; подводные скалы всего лишь в сотне яр– дов отсюда. Они выстроили здесь поселок, но через восемь лет после этого их скосила бубонная чума.

– О,– сказал Шеклтон и вытер руки о штаны.

– Развалины до сих пор прочные. Я решил попробовать восстановить их. У меня ушло на это целых четыре года, и мне еще много нужно сде– лать. Если вам интересно, у меня за домом есть генератор, который ра– ботает на бензине.

– Я сразу так и подумал, что к вам не могли провести линию элек– тропередачи в такую даль.

– Конечно же. Слишком далеко. Вы будете спать в башенном помеще– нии, где когда-то жил пастор. Это не очень большое помещение, но для двоих места там достаточно.

Открылась и закрылась дверь, и Майкл оглянулся на Хьюмс-Тельбота и шофера. Майкл несколько секунд смотрел, не мигая, как шофер снимал шляпу и куртку.

– Вы можете спать здесь,– сказал он, указывая рукой на раскла– душку.– Кухня за той дверью, если хотите кофе и чего-нибудь поесть,– сказал он всем троим.– Я бодрствую во время, которое вам может пока– заться необычным. Если среди ночи услышите, что я на ногах… не вы– ходите из вашей комнаты,– сказал он, глянув так, что у Шеклтона по затылку пробежали мурашки.

– Я иду отдыхать,– Майкл направился к лестнице. Он остановился и выбрал книгу.– Да… ванная и душ за домом. Надеюсь, вы не будете в претензии, что вода только холодная. Спокойной ночи, джентльмены.

Он поднялся по ступенькам, и скоро они услышали, как мягко за– творилась дверь.

– Проклятый колдун,– пробормотал Шеклтон и поплелся в кухню, чтобы чем-нибудь перекусить.

Майкл сел на постели и зажег керосиновую лампу. Он не спал, а ждал. Он взял с маленькой тумбочки наручные часы, хотя его чувство времени уже сказало ему, что было три часа. Часы показали три часа семь минут.

Он потянул носом воздух, и глаза его сузились. Запах табачного дыма. «Беркли и Латакия», дорогой сорт. Он знал этот аромат и отклик– нулся на него.

Он был еще в одежде, в брюках цвета хаки и черном свитере. Он влез в мокасины, взял лампу и, следуя за ее желтым светом, спустился по винтовой лестнице.

В очаге прибавилась пара дополнительных поленьев, и мягкий огонь потрескивал в нем. Майкл увидел поднимающийся вверх табачный дым из трубки, которую держал человек, сидевший в кожаном кресле, повернутом к огню. Раскладушка пустовала.

– Поговорим, Майкл,– сказал человек, называвшийся Мэллори.

– Да, сэр,– он пододвинул стул и сел, поставив лампу на столик между ними.

Мэллори – не настоящее его имя, а одно из многих – рассмеялся, кончик трубки был зажат у него в зубах. Пламя камина отражалось в его глазах, и сейчас он ничем не напоминал того пожилого и слабого джент– льмена, который недавно вошел в этот дом.

– Не выходите из вашей комнаты,– сказал он и опять засмеялся. Его настоящий голос, неизмененный, обладал явной жесткостью.– Это бы– ло здорово, Майкл. Ты запудрил мозги этому бедному янки.

– А они у него есть?

– О, он весьма способный офицер. Не обманывайся его простотой и болтовней: майор Шеклтон свое дело знает,– проницательный взгляд Мэл– лори скользнул по собеседнику.– И ты тоже.

Майкл не ответил. Мэллори с минуту в молчании курил трубку, по– том сказал:

– В том, что случилось в Египте с Маргерит Филипп, твоей вины нет, Майкл. Она знала, чем рискует, и делала свою работу храбро и хо– рошо. Ты убил ее убийцу и разоблачил Гарри Сэндлера, агента нацистов. Ты тоже сделал свою работу храбро и хорошо.

– Не совсем хорошо,– эта старая история все еще вызывала болез– ненное чувство скорби, грызшее его изнутри.– Если бы я той ночью был настороже, я мог бы спасти жизнь Маргерит.

– Пришел ее черед,– безжизненно произнес Мэллори, профессионал в области жизни и смерти,– а твое время скорби по Маргерит должно же когда-то закончиться.

– Когда найду Сэндлера,– лицо Майкла напряглось, на щеках появи– лась краска.– Я понял, что он немецкий агент, как только Маргерит по– казала мне волка, про которого он сказал, что прислал ей из Канады. Мне было совершенно ясно, что это был балканский волк, а не канад– ский. И единственным способом для Сэндлера иметь возможность убить балканского волка было поехать на охоту с его друзьями-нацистами.

Гарри Сэндлер, американский охотник на крупную дичь, о котором писал журнал «Лайф», после убийства Маргерит исчез, не оставив сле– дов.

– Я должен был заставить Маргерит покинуть дом той ночью. Неза– медлительно. Вместо этого я…– он сдавил подлокотник пальцами.– Она доверилась мне,– придушенным голосом проговорил он.