— Мне бы в твоем возрасте и в голову не пришло наплевать на слова отца, — произнес он.

— Мне не наплевать, — ответил Марат.

— Я скажу еще раз, — произнес Галимов-старший. — Хочу, чтобы ты понял. Нас слишком мало, чтобы разбавлять кровь. Мы выжили только потому, что наши мужчины выбирают себе в жены наших женщин. То, что ты говоришь этой девочке… этого не будет.

Повернулся и вышел. Вместо него в комнату робко заглянула мать.

— Мурик, уже поздно, — напомнила она. — Сестры давно спят. Пора ложиться.

Марату хотелось сказать ей нечто важное для него, и он начал:

— Мама, он…

Мать не дала ему продолжить.

— Сыночек, ты так на него похож, если б ты знал! — воскликнула она. — Ты — копия отца, ты точно такой же!

— Нет, только не это! — воскликнул Марат. — Уйди, мама! Лучше уйди…

Когда мать вышла, он снова включил игру. Его аватар на экране куда-то спешил. Вот он вошел в какой-то дом, поднялся по лестнице, проник в квартиру… Там стоял его отец.

— Этого не будет?! — угрожающе произнес Марат. — Не будет? Тогда… Вот что будет, папа! Вот что!

Его аватар выхватил узкий клинок и несколько раз воткнул его в тело отца…

…В спальне Ани Мелковой было темно. Аня лежала в постели, держа ноутбук на животе. На экране перед ней было большое распахнутое окно, за которым виднелся сияющий огнями город. Аватар Ани стоял на подоконнике. Она нажала нужную комбинацию кнопок, и ее аватар шагнул в пустоту. Она полюбовалась видом опустевшего окна, потом включила перезапуск. И когда ее аватар вновь оказался на подоконнике, снова заставила его шагнуть вперед. И еще раз… И еще…

…Неизвестный сидел перед монитором. Перед ним на экране размещались скриншоты: труп отца Марата, дымящиеся машины Олеси и Довженко с телами их аватаров, тело разбившегося аватара Мелковой. Неизвестный свел их в общую картину, вставил в документ. Набрал название этого документа: «ОТЧЕТ».

…Сидя на диване, Крюков продолжал листать дневник Истоминой. Раздался звонок в дверь, и он пошел открывать.

На пороге стояла молодая встревоженная женщина. Ее звали Инга, и она была подругой погибшей учительницы. Час назад капитан прочитал о ней в дневнике, узнал номер телефона и позвонил. И вот теперь Инга стояла и вопросительно смотрела на него. Крюков показал ей свое удостоверение. Тогда она шагнула в прихожую и, даже не закрыв за собой дверь, заговорила:

— Я была в командировке! Я ничего не знала! Я только ввалилась домой, и тут этот ваш звонок. Как это случилось?

— Я точно не знаю… — начал Крюков.

— Зато я знаю! — выкрикнула Инга. — Это он ее убил! Он!

Бывший сотрудник Следственного комитета, бывший участковый, а затем бывший зэк Игорь Андреевич Крюков вошел в один из кабинетов Судмедэкспертизы. Сидевшая за столом Тоша вскочила и бросилась ему на шею.

— Ну, что ты там хлюпаешь опять? — спросил Крюков, бережно обняв ее.

— Да насморк… насморк заколебал… — объяснила Тоша.

Тут Крюков, совсем как прежде, вынул руку из-за спины и протянул ей гамбургер. Антонина вздохнула, развернула подарок и откусила кусок. Крюков, улыбаясь, смотрел на нее.

— Что ты хихикаешь? — спросила Тоша. — Я знаешь какая голодная?

— Я не хихикаю, я улыбаюсь. Рад тебя видеть.

— А с ней… — Тоша сделала паузу, мотнула головой куда-то в сторону, — виделся?

— Виделся, — признался Крюков.

— Не заладилось, значит, — сделала вывод Тоша.

— Мне нужно кое-что разузнать, Тош, — осторожно сказал Крюков.

— Ага — она, значит, отказалась, так ты ко мне.

Крюков промолчал.

— А ты таблетки пьешь? — спросила она.

Крюков отрицательно покачал головой, спросил:

— Так ты мне поможешь?

— Куда ж я денусь? — вздохнула Антонина.

— Дай поцелую, — сказал Крюков.

Тоша перестала жевать и вытерла губы салфеткой. Крюков наклонился и осторожно поцеловал ее в уголок губ.

Три года назад он тоже беседовал с женщиной. Женщину звали Инга. Они сидели на кухне в квартире Истоминой. После того как Крюков рассказал ей о гибели подруги, Инга никак не могла успокоиться. Вся тушь, какая у нее была на ресницах, потекла от слез.

— Она в Юрмалу собиралась со мной… летом… — рассказывала она между рыданиями. — Я ее там с одним парнем познакомить хотела…

— Инга, постарайтесь успокоиться, — попросил ее Крюков. Он уже в который раз произносил эту фразу…

Однако успокаиваться Инга явно не собиралась. Крюков скептически посмотрел на нее и начал осматривать все кухонные шкафчики. И в одном из них обнаружил бутылку коньяка.

— О, то, что надо! — обрадовался он.

Нашел чистый стакан, налил чуть не половину, протянул Инге.

— Вы что? — Она попыталась протестовать. — Я не ела ничего… Поведет…

— Ничего-ничего, давайте, — сказал он. — Я как врач рекомендую. И я с вами тоже капельку.

— У Насти где-то коньячные рюмки были… — вспомнила Инга.

— Ничего, и стаканы сойдут, — ответил Крюков. — Поехали!

Сам он отпил лишь глоток. А Инга выпила весь стакан до дна. Сморщилась:

— Ну и гадость! И сразу в голову ударило… Не надо было…

— Зато вы успокоились. Итак, Инга, сосредоточьтесь. Вы сказали: «Это он ее убил». Кто «он»?

— Я не знаю точно… — сказала Инга. — Ну, этот ее ученик… С которым у нее был роман…

И она снова принялась горько плакать. Крюков открыл дневник и начал зачитывать: «Удивительный, ни на кого не похожий мальчик. Он удивляет меня и немного пугает. Мне кажется, что страсти в нем кипят нешуточные, иногда это прорывается наружу, но он стесняется этого ужасно. Видимо, в его кругу излишняя эмоциональность не в чести. Время от времени ловлю на себе его взгляд — внимательный, мужской, совершенно взрослый. И боюсь…»

— О ком это? — спросил Крюков. — Здесь нет имени.

Инга покачала головой:

— Я не знаю. Аська была — кремень! Ничего из нее не вытянуть было про ее учеников. Я сто раз спрашивала.

— Откуда же вы узнали о романе с учеником?

— Случайно, — ответила Инга. И тут же спросила: — Там еще осталось?

И выразительно посмотрела на бутылку. Крюков с сомнением покачал головой, но все же налил еще. И Инга стала вспоминать событие, случившееся в начале апреля…

…Инга ждала подругу возле школы, стоя у машины. Настя вышла из школы, подошла к машине. Но не улыбнулась, не сказала ни слова. Молча села в машину, закрыла лицо руками.