Я всматриваюсь в нежное детское личико, легко касаюсь губами маленькой пухлой щечки. И, захватив с края постели халат, иду в ванную, намереваясь смыть с себя напряжение прошедшего дня, а заодно избавиться от дурацких фантазий и несбыточных надежд.

Вадим

Иногда мне кажется, что там, наверху, кто-то легкомысленно играет нашими жизнями, как Галка в Симсов. Сводит вместе совершенно разных людей, заставляет страдать и мучиться. Сколько раз за сегодняшний вечер я пытаюсь понять, какого хрена полез к Ольге с поцелуями? Зачем потом поперся на набережную, будто мальчишка выскочив из Мерса? И за каким лешим попросил у пацанов сигарету? Спасибо Ольге, вовремя сообразила и пришла на помощь. Любая другая цыпочка так бы колодой и сидела в машине. Ждала у моря погоды. А эта и про сердечный приступ придумала, и охрану быстро вызвала. На что рассчитывали мальцы, угостившие меня дурью? Могли дождаться, когда поплыву, и обобрать до нитки. Часы, запонки, костюм…

Уже дома, наглотавшись энтерос-геля, я понимаю, как облажался! Да еще Ольге наговорил всякую хрень про транзит-отель! Ну, не идиот ли? Не мог сам справиться с накатившими эмоциями. Поделиться захотелось! Ну и правильно. Дурь немного ослабила мой внутренний контроль, и из всех щелей полезли крамольные мысли.

В тишине кабинета я пытаюсь отогнать от себя навязчивые воспоминания. Но разбитная девица с упругими, будто шары, грудками вновь будоражит мое воображение.

И только звонок айфона отвлекает меня от эротических фантазий.

— Да, — бурчу в трубку. — Привет, Игорек!

— Ты вроде к Левке сегодня собирался, — хмыкает старый друг. — Могу составить компанию. Хочешь?

— Не откажусь, — вздыхаю я, прекрасно понимая, что сам не справлюсь. Во-первых, всегда старался избегать людей, подобных Шевелеву, а во-вторых, я все еще под кайфом. Может, с непривычки сильно долбануло. Я с трудом поднимаюсь с дивана и, пройдя в гардеробную, отделяющую мой кабинет от спальни, достаю светлые потертые джинсы и белую майку. Надеваю на запястье правой руки браслет с оберегом, а не левую — любимый Тиссот, и чувствую себя крутым перцем. Провожу пальцами по выпуклым косам браслета. Мало кто знает, но в случае опасности ювелирный шедевр превращается в нормальный такой кастет.

«Надеюсь, до драки не дойдет, — натужно вздыхаю я, направляясь к выходу. — Пальцы, блин! Мои золотые руки, и я просто обязан их беречь».

За окном уже смеркается, когда я выезжаю на встречу с Шевелевым. Я давно знаю этого типа, к тому же наслышан об необузданном характере и подлом нраве. Да и кто бы смог выстоять в девяностые, нажить и преумножить капитал? Кто еще? Только Игорь Пирогов! Я редко обращаюсь к нему за помощью. Но именно сегодня мне одному не справиться.

— Придем, послушаем и возьмем время на подумать, — учит он меня, поднимаясь по ступенькам Шевелевского ресторана. — Ничего не обещай, но и на рожон не лезь. Понял?

Я киваю, входя вслед за ним в дверь, распахнутую швейцаром.

— Лев Сергеевич вас уже ждет, — подскакивает к нам услужливый метрдотель. — На второй этаж, пожалуйста!

Поднимаясь по лестнице, я мельком оглядываюсь по сторонам. Богатый кабак. Скульптуры между этажами, мраморные ступени… Дворец, блин! Но наверняка готовят отвратительно, а цены запредельные. Так чаще всего и бывает.

В небольшом белом зале с лепниной и камином стоит стол прямо под хрустальной люстрой. А по белой скатерти расставлены нетронутые закуски и выпивка. Значит, нас ждали. Уважают. В противном случае, пригласили бы к концу обеда и усадили за стол с грязными тарелками. Я вглядываюсь в тучную фигуру Шевелева. Замечаю обрюзгшую морду в красных пятнах и больные глаза. Левка смотрит на меня внимательно и лениво поднимается навстречу.

— Привет, хирург, — тянет он, тяжело приподнимаясь навстречу. Пожимает мне, а затем Игорю руки и бросает добродушно. — Вот и свиделись. Повод, правда, не очень…

— Как ваша спина, Лев Сергеевич? — спрашиваю я, кивая на бок, откуда несколько десятилетий назад желторотым юнцом доставал пули.

— Да, нормально все, Вадик, — хмыкает Шевелев. — Бегаю как новенький. Ты тогда хорошо меня заштопал. И самое главное, никому не настучал. Что ж сына воспитал так плохо? — спрашивает он и широким жестом показывает на стол. — Составьте компанию, господа! Заодно и о делах потреплемся.

«Вот и как поступить? — лихорадочно думаю я. — Отказаться — обидеть Левку, и тогда события примут совершенно другой оборот. Согласиться — Шевелев и отравить может.

— А мы только из-за стола, Лева, — радостно сообщает Игорь, кривит и без того морщинистую, как у моржа, морду и хлопает себя по животу. — Ты ешь, а мы посидим рядышком, водички похлебаем.

— А потом по городу пойдут слухи о моей жадности. Вон, Вадик первый раз в жизни ко мне приехал, а я его и угостить не могу, — сокрушается Левка и смотрит на меня внимательно.

— Да, мы поели, — киваю я. — Уже не лезет.

— Ну, хоть по пятьдесят грамм за встречу, — упорствует Шевелев.

Я терпеть не могу такое вот настырное гостеприимство, но тут выбирать не приходится. Пан или пропал, как говорится.

И как только мы с Игорем рассаживаемся за столом, Шевелев дает знак официанту. Тот молниеносно понимает хозяина и разливает по хрустальным рюмкам беленькую. Вот только этого мне сейчас и не хватало. После сигаретки с дурью!

— Ну, за встречу, — бубнит Левка, и когда я тянусь к нему чокаться, не скрывая изумления, пялится на мой браслет. — Знаковая вещица, — заявляет он. — Откуда она у тебя, Вадим Петрович? Купил где-то?

— Нет, — мотаю я головой. — Он давно у меня. Лет с восемнадцати. Может, и не модный уже, но я ношу, как память о друге. Мы с ним со школы не разлей вода были. Вместе собирались в летное поступать. Я в медицинский пошел, а он на юрфак. Сгорел от рака лет десять назад, — печально бросаю я и чувствую, как от старой утраты вновь сжимаются скулы.

— Ты сейчас о Рудике Каминском говоришь? — уточняет Левка и смотрит на меня, не мигая.

— Да, о нем, — замечаю коротко. — Он моего Кирилла крестил.

— И мою Ленку, — криво усмехается Шевелев. — Хороший мужик был. Правильный. Моя правая рука. Даже не знал, что вы знакомы.

— Так он же меня к вам домой и привозил, — улыбаюсь я. Вот и браслетик пригодился. Хотя надевая его, я не рассчитывал на какие-то общие воспоминания с Шевелевым.

— Я тогда мало соображал, Вадик, — едко ухмыляется Левка. — Давайте помянем хорошего человека, — предлагает он, и я замечаю в его глазах слезы. Вишь, как проняло. Видать, что-то человеческое осталось в Шевелеве.

За Рудика я выпиваю до дна. Тянусь за соленым огурцом, закусываю, не поморщившись. Накладываю себе в тарелку холодец и горячее пюре. Ем, будто меня три дня не кормили.

— Тогда, Вадик, — обдумывая каждое слово, цедит Левка, — расклад совершенно другой. Ты пришел ко мне как добрый доктор, но посторонний человек. Но раз ты знал моего Рудика и дружил с ним, то и мне не чужой. А поэтому решим насчтет долга так. Пусть твоя невестка поработает ротиком, и мы в расчете.