— Угощайся, Оленька. А нам с сыном нужно поговорить, — и в одночасье уводит Кира.

«Добром это не кончится», — мысленно вздыхаю я и сперва собираюсь бежать следом. Объяснить Кириллу, поговорить с Павликом… то есть с Вадимом. Но любовь к грузинской кухне перевешивает. Я сажусь за стол и накладываю себе на тарелку лобио и пхали. Потом достаю кусочки шашлыка, заботливо укрытые лавашом. Жую, не чувствуя вкуса, и в глубине души догадываюсь о праведной речи товарища «Павлика».

«Хорошо, хоть мы с Киром разводимся, — хмыкаю я, поедая хачапури по-аджарски. — Я пришла сюда поесть и заработать», — думаю, зачерпывая из общей салатницы какое-то острое блюдо. Единственная мысль, которая меня пугает — кто платит за этот банкет, улетучивается с приходом Кирилла.

— Мой папаша в своем репертуаре, — весело отмахивается Кир. — Наговорил гадостей, отдал бабки и свалил. Видать, куда-то еще намылился. Ну, хоть хавчик оплатил, и на том спасибо! — хмыкает он, налегая на еду. А потом переводит задумчивый взгляд на меня. И заметив мою растерянную физиономию, спрашивает недоуменно. — Он прав? Вы действительно трахались?

— Да, — киваю я и, кажется, сейчас провалюсь от стыда. — В Тайланде. В аэропорту. Пока двое суток рейс ждали, познакомились… Он представился Павликом.

— Вадики-Павлики, твою мать, — фыркает Кирилл, и я вижу, как его красивое лицо искажает непритворная боль.

— Мы уже расстались, Кирилл, — шепчу я, всхлипывая.

— Да ладно, не реви, — морщится он и зовет официанта. — Собери нам все в пакеты, брат.

Кир привозит меня к себе на квартиру, которую еще месяц назад я считала своим домом и где до сих пор лежат мои вещи.

— Оль, — зовет меня бывший муж. — Может, не будем разводиться, а? Мне без тебя скучно. Мы же так классно жили. Ну, какая разница, как я зарабатываю? Давай, ты мне простишь мое маленькое хобби, приносящее нехилые бабки, а я забуду про жаркую ночку в транзит-отеле Бангкока. Идет?

— Нет, — мотаю я головой, будто пьяная. — Я твоего папашу теперь десятой дорогой обходить стану. Ужасная ситуация, Кир! Мне и в голову не пришло… Мы расстались. Я считала себя свободной.

— Я понимаю, Олька, — расстроенно тянет Кир. — Все понимаю, но в башке пока не укладывается. Ты и мой отец! Фигня какая-то! Зачем я только отпустил тебя в этот проклятый Тай! Зачем вообще позволил уйти! Может, и нужно порвать с антикваркой. Закончить универ и устроиться в банк. Просиживать в кресле целый день…

— Ты не сможешь, — шепчу я сквозь слезы. — А я не смогу жить с тобой и знать, что дала собственному свекру. Мне сейчас тошно, Кир. Дальше только хуже будет… Мне лучше уехать…

Кирилл хмуро оглядывает меня. Сжимает кулаки до белых костяшек.

— Я надеялся, ты развеешься в Тае и передумаешь разводиться. Но теперь ситуация просто немыслимая. Хотя… я отца вижу раз в полгода. То он работает, то отдыхает. А иногда спасает мир. Бэтмен хренов…

Я удивленно пялюсь на бывшего мужа и боюсь обронить хоть слово. Шутка такая, что ли? Да и кого может спасти пресыщенный жизнью мажор? Он же побоится разбить свой Ролекс или очки в дорогой оправе. Или повредит выпендрежный браслетик… Кирилл тяжело вздыхает, и я вижу, как на скулах играют желваки. Бывший муж садится рядом и, взяв мою руку в свои, бурчит нехотя.

— Отца иногда просят провести сложные операции. И он может бросить все и улететь куда-нибудь в Лесото или в Мозамбик. Сейчас уже крайне редко, а вот в моем детстве он в Африке несколько лет проторчал. Людей спасал в горячих точках. Герой, конечно, — морщится Кир, — но такое долгое отсутствие сыновней любви не прибавило. — Подумай хорошенько, Оль, — просит он, нагнув ко мне коротко стриженую голову. — Я подожду пока. А ты отнесись к вопросу серьезно. Ребенка родим. Я буду хорошим отцом. Обещаю.

— Точно? — сквозь слезы улыбаюсь я и неожиданно понимаю, почему клюнула на папашу. Кирилл с Вадимом похожи. Одинаковые широкие фигуры, высокий рост, манера держаться. Вот я и выбрала на свою голову! И что теперь делать? Остаться с Киром или все-таки идти дальше? — Но почему ты сразу не решился бросить антиквариат? Думал, что я привыкну? — спрашиваю я в отчаянии. Останься я дома, никакого бы романа не случилось!

— Да лоханулся я, — негодующе бурчит Кир, всплескивая руками. — Думал, вернешься, и мы помиримся. Но ради тебя, Олька, я готов бросить антиквариат. Только останься, слышишь. И отцом никогда не попрекну. Скажи «да», милая, — просит он, целуя меня. — Он к нам никогда не сунется. И никому не скажет. Сделает вид, что вы с ним не знакомы. Но ты же переживешь, правда?

— Глаза бы мои его не видели, — тяжело вздыхаю я и прислушиваюсь к внутренним ощущениям. Я понятия не имею, люблю ли я Кирилла, и что вообще значит любить кого-то? Мой отец давным-давно ушел из дома к богатой женщине, у которой работал водителем. Если там и была любовь, то только к деньгам. Мама замуж так и не вышла. Бабушка с дедом жили как кошка с собакой и всю жизнь ругались по любому поводу. Это и есть любовь? С Кириллом мне хорошо. Легко и свободно дышится. Только все дурацким образом уперлось в криминал. И если бы он сразу решился расстаться со своим так называемым хобби, я осталась бы с ним. А теперь?

— Соглашайся, — бурчит Кирилл. — Давай начнем все заново, Олька! Ну, не можем же мы расстаться по дурости?

Муж опускается передо мной на колени. Целует сначала руки, потом, задирая подол, разводит в стороны бедра.

— Нам с тобой так хорошо, Оленька, — шепчет он и смотрит на меня внимательно. И как только я слабо киваю, сдирает с меня колготки и трусики.

— Подожди, — шепчу я. — Кир, пожалуйста!

Муж выжидательно смотрит на меня и, насилу оторвав взгляд от моей киски, бросает раздраженно.

— Ну что еще, Олька?

— Что ты сказал отцу? — спрашиваю я нерешительно. — Ты же понимаешь…

— Спросил только про методы защиты и закрыл тему.

— А про развод?

— Не сказал. По факту мы еще муж и жена. А на его мнение я плевать хотел. Он, конечно, запал на тебя. Да и кто бы остался равнодушным… Вот пусть теперь в сторонке облизывается. Козел! — рычит Кирилл и, скривившись, добавляет. — Все. Оля. Разговор закончен. У меня к тебе претензий нет. Мой папа, если ему приперло, убедит кого угодно. Ему телку склеить минут десять нужно. Вот и ты попала в сети старого паука, — вроде бы равнодушно говорит он, а потом переходит на крик. — Я не могу тебя потерять, слышишь?! Я люблю тебя!

Я соскальзываю с дивана и, упав на колени, попадаю в объятия Кирилла. Муж прижимает меня к себе и бормочет всякие нежности. А я, положив голову ему на грудь, реву белугой. Умом я понимаю, что нужно уходить. Разбитую чашку не склеить. Может, сразу и не скажет ничего. Но и не забудет, а потом обязательно припомнит. Но дикий страх остаться одной, попасть в паутину вот к таким «Вадикам-Павликам», напрочь заглушает доводы рассудка. Я плачу, прижавшись к Кириллу, и тихо причитаю, что недостойна его. И теперь уже все станут считать меня пропащей девкой. А уж свекор точно настроит всех родственников против.