— Максимова, стой… стой, дура, хуже будет!

— Вряд ли… — пробормотала я и резко развернулась к окну. Оно располагалось между вторым и третьим этажами, так что высота была приличная. Но рискнуть стоило, тем более что в свое время я немало тренировала такие прыжки.

Я отдернула внутренние створки и, убедившись, что внешние заклинило, как то часто водится в российских подъездах, сохранившихся в своем заповедном безобразии еще с советских времен, разбежалась и прыгнула.

…Я думаю, этого прыжка не постыдился бы любой приличный каскадер: я подобралась, втянув голову в плечи, пробила всем телом оконную раму — и вылетела в морозный воздух, ударивший меня не хуже, чем вся объединенная мощь осколков стекла и обломков оконного переплета. Я приземлилась весьма удачно, правда, больно ушибив бедро при перекатывании и гашении инерции, — но ведь прыжок мог быть сопряжен с куда более существенными травмами.

Я вскочила и, довольно сильно хромая, побежала в арку. За спиной послышался звон стекла, а потом сухо щелкнули два выстрела. Последний был начисто перекрыт нечеловеческим воплем, в котором я лишь спустя некоторое время смогла признать голос Грома.

Меня завернуло в какой-то полузанесенный снегом подвал… снег ухнул, залепляя лицо и уши — но уже в следующий момент я подлетела, как будто распрямилась в теле мощная пружина, и бросилась вперед, не заметив, что после меня на снегу осталось отчетливое кровавое пятно…

* * *

— Нигде нет! — доложил, подбегая к Сурову, майор Дементьев.

После этого ошеломляющего побега он мигом вспомнил, кто есть кто, и, вероятно, подумал, что за все происшедшее будет отвечать не он, а старший по званию… нет, такой наивности офицер ФСБ не может себе позволить. Не мог Дементьев подумать такого. Просто он растерялся, и его самодовольство как рукой сняло.

— Нигде нет ее! — повторил он. — Там кровь… на снегу. Подстрелили ее, наверно. Проверить больницы надо. Хотя… — он замялся, — я думаю, не пойдет она в больницу.

— Конечно, не пойдет, — сказал Суров. — Ты, майор, в двух шагах от нее пройдешь, а не заметишь. Видишь, как все просто получилось. Ее подставили — грубо, откровенно. И она подумала, что против лома нет приема, окромя другого лома. А этим ломом и был вот этот ее побег. Грубый и откровенный. Однако же сработало! А насчет того, что стреляли вы в нее — так это вам же боком и выйдет, если что. Ну что ты на меня уставился, майор? Иди — ищи!

— Есть! — машинально ответил Дементьев и исчез.

Суров посмотрел себе под ноги, на примятый разбегающимися во все стороны следами снег, сплюнул и пробормотал:

— Где уж вам найти ее… болванам. В больницу…

Я сама не ожидала, что мой простой и дерзкий трюк с побегом сработает так элементарно. В сущности, я для того и согласилась признать свою вину, чтобы меня забрали из этого осточертевшего СИЗО и привезли на место преступления. Я была уверена, что моим конвоирам и в голову не придет, что я на такое решусь. Вот Гром — он хорошо меня знал и понимал, на что я способна и на какие отчаянные меры могу пойти, если меня загнать в угол.

Теперь я могла действовать на свое усмотрение. Правда, мне нужно быстрее разгребать это темное и путаное дело с убийством Клейменова. Разгрести его прежде, чем до меня доберутся спецслужбы, из дружественных мгновенно превратившиеся во враждебные структуры.

А то, что до меня рано или поздно доберутся, в этом я нисколько не сомневалась. В конце концов, я не всемогуща, чтобы бегать от органов сколь угодно долго. Тем более сейчас, когда за мной уже не стоит отдел Сурова и когда я не могу применить финансовые и функциональные активы. Включая открытый счет в тарасовском банке и пресловутый «Ягуар».

Я даже не могла вернуться в свой номер в гостинице.

К тому же у меня не было денег.

Не правда ли, оптимистичное и жизнеутверждающее положение вещей?

Я порылась в карманах и выудила оттуда смятую сотенную бумажку. Командировочные…

Я скосила глаза направо и только тут заметила, что мое плечо сильно кровоточит. Боли почему-то я не чувствовала, наверно, адреналин действовал не хуже обезболивающего. Но долго так продолжаться не может: мне непременно нужна медицинская помощь. В больницу… нельзя в больницу — выловят меня в больнице в два счета.

Есть один вариант. Только один.

* * *

Я надавила на кнопку звонка и замерла, прислушиваясь к звукам за дверью. Впрочем, прислушиваться было особо не к чему, поскольку стояла абсолютная тишина. Я лишний раз пожалела, что со мной нет моей чудесной сумочки, в которой лежали не менее чудесные отмычки и прочий специнвентарь. Можно было бы сделать хозяину сюрприз и проникнуть в квартиру без его ведома.

Но этого не потребовалось. За дверью что-то стукнуло, послышались шаги.

— Кто там? — спросил Глеб.

— Это я, — был мой исчерпывающий ответ.

— Кто — я? Э-э-э…

Узнал. Тишина глухо ворочалась несколько необычайно долгих секунд, а потом дверь распахнулась, и на меня поверх очков, съехавших на нос, глянули два округлившихся глаза:

— Юля? Но ты же…

— Да, да, — устало выговорила я. — Мне нужна твоя помощь.

— У тебя кровь? — быстро спросил он. — Заходи, заходи. Ты очень удачно меня застала. Еще бы несколько минут — и я убежал.

— Да у меня в последнее время сплошные удачи, — усмехнулась я и вошла в квартиру. И едва не натолкнулась на мраморную фигуру, которая, как помнится, украшала прихожую Глеба Константиныча анатомическим совершенством своего белокаменного тела…

* * *

— Вот такие дела, — подытожила я, завершая свой короткий рассказ, который ни разу не был перебит каким-нибудь «ахом» или «ни хрена себе!»

Я лежала на диване, закинув ноги на валик; рука (рана оказалась пустяковой, просто царапнуло кожу — но крови хватало) была туго перетянута бинтами, а на правый висок (там была ссадина, я заработала себе ее при падении в полуподвальчик) был прилеплен пластырь.

Глеб некоторое время тупо рассматривал собственную руку, потом поднял на меня глаза и произнес:

— Что же ты собираешься делать?

— А мне двух вариантов не оставили, — сказала я, — только один: найти настоящих убийц Клейменова. Потому что иначе всех собак повесят на меня — кто-то об этом хорошо позаботился.

— Понятно, — машинально выговорил он. — Понятно.

Я приподнялась на диване и, бросив на него быстрый оценивающий взгляд, произнесла:

— А ты мне поможешь.

— Я? Каким образом?

— Ну, уж конечно, не тем, что будешь бегать и стрелять — это я и сама умею. Ведь ты же личный врач Клейменова и его жены. Ты знаешь многое о тех людях, которые фигурировали во всем этом темном деле. Например, кто такой Шеремет, запускающий компьютерных «паразитов» в систему банка «Ахернар»? Видел ли ты хозяина этого банка, Никиту Никитича Бурмистрова, в доме Виктора Сергеевича? Может ли иметь отношение к убийству Клейменова генерал Зубарев? Нет, — поспешно добавила я, видя, как вытянулось его лицо, — не делай таких глаз, словно я учиняю тебе допрос. Просто я — по-дружески — прошу тебя рассказать мне, что ты знаешь о всех этих людях. Ведь речь идет о моей жизни и смерти.