Не хочется опять разглагольствовать о прелести Несс – презираю эту повальную увлеченность красотой, – однако должна сказать, что, первоначально ее не заметив, теперь то и дело поражалась. Мы болтали о силах, которые движут людьми, средневековых лекарях или восхитительном Караваджо (ее любимом живописце), – и я вдруг отвлекалась на потрясающий оттенок ее кожи, огромные карие глаза, неестественно алые губы, которые мог бы воспеть Шекспир (откуда берется такое полнокровие?), идеальные зубы, изящную миниатюрность, высокие скулы и полные груди. Природа несправедливо расщедрилась; по сравнению с Несс я чувствовала себя топорной и несуразной. Поймите меня правильно: она не была совершенством, но только крайний придира мог бы подло указать на слишком курчавые волосы или толстоватые пальцы – эти мелочи терялись в великолепии целого. При всей неоспоримой женственности Несс, природа одарила ее твердостью, одержимостью и неуемной энергией – вполне мужскими качествами. На этой стадии я еще не была сознательно ею очарована, я все еще держалась молодцом. Мне только предстояло быть освежеванной и порубленной на куски. Не хочу, чтобы у вас сложилось ложное впечатление, – я была остроумна, дерзка и по-своему вполне эффектна (на этих страницах не место ложной скромности). Я никогда не сомневалась в собственной привлекательности. Тем не менее я была обычным игроком, а Несс – в премьер-лиге.

Удивительно, как можно натанцеваться в машине. «Темптейшнс» оплакивали несчастную любовь: «Могу построить за́мок из песчинки, могу вести корабль по берегу… Но детка, как найти к тебе дорогу…» Лучше не скажешь. К обоюдному восторгу, мы обе оказались буквоедками и считали, что плохой текст может начисто испоганить композицию. Лично я так и не простила Принцу «ресторан» в безупречной в остальных отношениях песне. Непростительно – такому слову в ней делать нечего! Впрочем, я отвлеклась… Просто хочу сказать, что вместе слушать музыку – интимный процесс, вроде того, как читать друг у друга отрывки дневников. В обнажении вкусов есть элемент риска, но наши с Несс пристрастия совпали. Если мы и препирались по поводу песни, то полюбовно: убеждали, разубеждали, ставили трек на паузу, разбирали текст, стремились к консенсусу, смеялись или меняли свое мнение.

Несс сделала свои дела в Бристоле, а я погуляла по городу, перекусила сэндвичем у канала и почитала книгу за чашечкой кофе. Мы отправились в обратный путь и поспели бы домой к ужину, но на М4 попали в страшный ливень, и у меня заело «дворник». Опасно – мы как раз двигались по скоростной полосе. Несс хладнокровно махала машинам, пока я, дрожа коленями, не съехала на обочину. Успокаивая, она погладила меня по ноге. Не могу описать, доктор Робинсон, – возникло такое чувство защищенности, какого я не припомню с Карлом. Да, будь я мужчиной, влюбилась бы именно в такую женщину.

Мы позвонили в Ассоциацию автомобилистов и стали дожидаться помощи.

Все последующее кажется чистой случайностью. Из Ассоциации приехали быстро и отбуксировали нас за много миль в сельскую автомастерскую. Оказалось, что «дворник» придется специально заказывать, и придет он не раньше следующего дня – если очень повезет.

Итак, мы застряли в глуши, без определенных планов. Перед нами был, так сказать, чистый лист. Мы позвонили домой, нашли, кто присмотрит за детьми, а потом по совету механика устроились в на удивление приятной гостинице на краю деревни. Заведение пользовалось популярностью у туристов: низкие балки, каменные пол, потрескивающие поленья в камине. Свободен был только двухместный номер, но нас это ничуть не смутило. Сидя у огня, мы в приподнятом настроении пропустили пару пинт местного эля. Как раз пили по второй, когда запищал телефон и посыпались сообщения от Карла: «Где футбольные щитки Джоша?», «Энни потеряла голубой парик», «Ты не купила таблетки для стирки», «Как включается посудомойка?».

Несс не могла поверить, что можно не уметь обращаться с техникой. А я не удивлялась. Я считала это сознательным приемом. Карл был непревзойденным мастером праздности; он превратил свою безрукость в инструмент борьбы за ничегонеделание. И, самое обидное, считал, что я не догадываюсь о его уловках. Как, скажите, он за столько лет не научился ставить тарелки под нужным углом, чтобы не застревало коромысло? Или вынимать чистое белье из стиралки сразу, чтобы оно не воняло канализацией? И вешать его на веревку так, чтобы потом не гладить? Как можно не освоить эти простые хитрости, о которых я талдычила миллион раз? А очень просто! Его главной целью было заставить меня все переделывать, чтобы он мог поднять лапки и обиженно воскликнуть: «Тебе вечно все не так, да, Конни?» Как будто это мне надо, чтобы его млятские тряпки были чистыми и не воняли дохлой псиной! Мы с ним всегда зарабатывали одинаково. На какой же это стадии я записалась в прислугу?

Доктор Р., вы спрашивали, завидовала ли я. Я вам скажу, чему завидую: когда идешь мимо комода, где оставил стопку чистого белья, и обнаруживаешь, что кто-то уже разложил его в шкафу! По моим стандартам, это любовная прелюдия. Вернуться домой и увидеть, что стол чисто вытерт, – без малого оргазм! Лия не только читает растреклятые новости на Би-би-си, она еще поправляет покрывало на диване, прежде чем пойти спать, и не мочится мимо унитаза. Да! Я завидую!

Сейчас я себя немного накручиваю, но вы должны понять, доктор Р., – может, и понимаете: отношения убивает именно мелкая расхлябанность; она, точно жучок, подтачивает вполне прочную конструкцию.

Мы выпили еще пива и сытно поужинали. Любопытно – мы с Несс (в отличие от вас с вашей низкокалорийной лошадиной белибердой) принадлежим к меньшинству женщин, которые никогда не взвешиваются и не сидят на диетах, что автоматически исключает целую кучу убийственно нудных бесед. Наевшись, мы вырубились, опухшие и пузатые, на кровати со взбитыми подушками и балдахином.

На следующее утро мы сидели за столом состаренного дерева, позвякивали белым фаянсом, листали газеты и вдыхали аромат тостов. В половине одиннадцатого позвонили механику и услышали, что «дворник» доставят только утром следующего дня. Минуту поизумлявшись, что человеку может помешать какой-то «дворник» (механик заявил, что с неисправными «дворниками» ехать, строго говоря, запрещено), ни одна из нас особо не расстроилась; выдался неожиданный и желанный перерыв в повседневной рутине. Сдавать статью мне надо было лишь через несколько дней; начальник Несс оказался покладистым. Мы предупредили родных, поболтали с парой за соседним столиком и решили прогуляться – на сей раз как следует. Сфотографировали их карту. Несс, всегда одетая сообразно обстоятельствам, уже облачилась в кроссовки; мои лежали в багажнике. За овсянкой с вареными яйцами выбрали направление. Остановились на восьмимильном круговом маршруте до озера и обратно. До чего же было весело! В каком-то смысле я всю жизнь ждала Несс: искательницу приключений, единомышленницу в философии «лови момент».

Владелец гостиницы одолжил нам рюкзак и предлагал резиновые сапоги, но мы отказались. Несс мастерски паковала вещи: бутылка с водой, купленный тут же кендалский мятный пряник… Она тщательно скрутила синюю норвежскую куртку (в каких умирают на Эвересте) и аккуратно засунула ее в боковой карман. С потрясающей дотошностью проверила все отделения.