— Они не заплатили вам, гражданин? — спросила лейтенант Оун, произнося слова медленно и тщательно, как всегда, когда беспокоилась о том, как бы не проявился ее акцент.

Джен Шиннан и ее двоюродная сестра говорили на радчааи, поэтому необходимости в переводе не было, и можно было не опасаться ошибиться в роде, общественном положении или чем-то еще, имевшем существенное значение на танмайндском или орсианском.

— Верно, но я, безусловно, получила бы больше, если бы могла отвезти его в Коулд-Вес и продать самостоятельно!

Было время, когда собственника имущества вроде нее убили бы сразу, чтобы чей-нибудь клиент мог вступить во владение ее плантацией. Действительно, немало Шиз’урниан умерли на начальных стадиях аннексии просто потому, что были препятствием.

— Я уверена, что вы понимаете, гражданин, — сказала лейтенант Оун, — распределение продовольствия — это проблема, которая все еще находится в процессе разрешения, и все мы должны претерпеть некоторые трудности, пока это завершится. — Когда она испытывала неловкость, то выражалась нехарактерно официальными фразами, подчас — угрожающе сложными.

Джен Шиннан указала на полное блюдо из хрупкого бледно-розового стекла.

— Еще одно фаршированное яйцо, лейтенант Оун?

Лейтенант Оун подняла руку в перчатке.

— Они очень вкусны, но нет, благодарю вас, гражданин.

Но кузина, закусив удила, понеслась по прямой, с которой ей было уже не свернуть, несмотря на дипломатичную попытку Джен Шиннан увести разговор в сторону.

— Но ведь фрукты — не такая уж необходимость. Тамаринды, подумать только! И непохоже, что кто-нибудь голодает!

— Разумеется! — охотно согласилась лейтенант Скаайат. Она радостно улыбнулась лейтенанту Оун. Лейтенант Скаайат — смуглокожая, с янтарными глазами, аристократичная, лейтенант Оун совсем не такая. Один из ее солдат из Семь Исса стоял возле меня, у двери столовой, так же безмолвно вытянувшись в струнку, как и я.

Хотя лейтенанту Оун очень нравилась лейтенант Скаайат и она оценила ее сарказм, она не смогла заставить себя улыбнуться в ответ.

— Не в этом году.

— Твой бизнес идет лучше, чем мой, кузина, — сказала Джин Шиннан умиротворяющим тоном. Она тоже владела земельными угодьями неподалеку от верхнего города. Но у нее также были и землечерпалки, безмолвно застывшие в болотистой воде. — Хотя мне не стоит слишком уж печалиться, ведь хлопот было невпроворот, а отдача просто ничтожна.

Лейтенант Оун открыла было рот, собираясь что-то сказать, но тут же его закрыла. Лейтенант Скаайат увидела это и произнесла, четко, изысканно и легко выпевая гласные:

— Что там, еще три года ограничений на рыбную ловлю?

— Да, — подтвердила лейтенант Оун.

— Глупость, — заявила Джин Шиннан. — Из лучших побуждений, но глупость. Вы видели, как все обстояло, когда прибыли сюда. Как только снимете запрет, всё тут же выловят начисто. Орсиане, возможно, являлись великим народом, но они уже не такие, как их предки. У них нет никакого честолюбия, все мысли — только о краткосрочной выгоде. Если им показать, кто здесь хозяин, то они могут быть вполне покорными, как, я уверена, вы заметили, лейтенант Оун, но в своем естественном состоянии они, за немногими исключениями, инертны и суеверны. Хотя, я полагаю, это и есть результат жизни в Преисподней. — Она улыбнулась собственной шутке. Ее кузина откровенно расхохоталась.

Живущие в космическом пространстве народы Шиз’урны делят вселенную на три части. В середине располагается обычная среда обитания людей: космические базы, корабли, жилища. Вне этого Чернота: небеса, дом бога и всего святого. А внутри гравитационного колодца самой планеты Шиз’урна — или, в сущности, любой планеты — лежит Преисподняя, страна мертвых, из которой человечеству нужно было бежать, чтобы полностью освободиться от ее демонического влияния.

Вы можете увидеть, что радчаайская концепция вселенной как самого бога может показаться похожей на представление танмайндов о Черноте. Но для радчааи немного странно слышать, как те, кто верит, что гравитационные колодцы — это царство мертвых, называют людей суеверными за поклонение ящерице.

Лейтенант Оун выдавила вежливую улыбку, а лейтенант Скаайат сказала:

— И тем не менее вы тоже живете здесь.

— Я не путаю абстрактные философские концепции с реальностью, — заявила Джен Шиннан. Хотя это тоже прозвучало странно для радчааи, которые понимали, что значило для торговца-танмайнда спуститься в Преисподнюю и вернуться. — Серьезно, у меня есть теория.

Лицо лейтенанта Оун, знакомой с несколькими танмайндскими теориями об орсианах, приняло нейтральное, почти любознательное выражение, и она вежливо произнесла:

— Да?

— Поделитесь! — поощрила лейтенант Скаайат. Кузина, которая мгновением раньше отправила в рот добрую порцию цыпленка со специями, одобрительно махнула вилкой.

— Все дело в том, как они живут: совершенно открыто, без ничего, кроме крыши, — сказала Джен Шиннан. — У них нет никакой частной жизни, никакого ощущения своей индивидуальности, вы понимаете — никакого чувства обособленной личности.

— Не говоря уже о частной собственности, — подхватила Джен Таа, проглотив своего цыпленка. — Они думают, что можно просто войти и взять, что захочется.

На самом деле, существовали правила — пусть и негласные — о входе в дом без приглашения, и воровство в нижнем городе случалось редко. Лишь изредка в сезон паломничества, в другое время — почти никогда.

Джен Шиннан жестом подтвердила свое согласие.

— И никто здесь никогда не голодает на самом деле. Никто не должен работать, они просто ловят рыбу в болоте. Или обирают приезжих во время сезона паломничества. У них нет никакой возможности развить в себе честолюбие или желание совершенствоваться. И они не развивают в себе — не могут на самом деле развить никакой изысканности, никакого… — Она остановилась в поисках подходящего слова.

— Внутреннего мира? — предложила лейтенант Скаайат, которая наслаждалась происходящим куда больше, чем лейтенант Оун.

— Точно! — согласилась Джен Шиннан. — Внутреннего мира, да.

— Итак, ваша теория, — сказала лейтенант Оун угрожающе спокойным тоном, — заключается в том, что орсиане на самом деле — не люди.

— Ну, не личности, — Джен Шиннан, казалось, почувствовала, что сказанное ею разозлило лейтенанта Оун, но не была в этом полностью уверена, — как таковые.

— И конечно, — вставила Джен Таа, ничего не заметив, — они видят, чем мы обладаем, и не понимают, что нужно работать, чтобы вести такой образ жизни, и завидуют, и возмущаются, и обвиняют нас за то, что мы не позволяем им иметь этого, тогда как если бы они только работали…

— Они посылают все свои деньги на поддержку того полуразрушенного храма, а потом жалуются на свою бедность, — продолжала Джен Шиннан. — И они выудили всю рыбу из болота, а потом обвиняют нас. Они и вас, лейтенант, обвинят, когда вы вновь откроете запретные зоны.