Приехали! Он разочарован. Можно подумать, его устами говорил отец. И никого не интересуют ее намерения.

– Отсюда девяносто секунд до моего сьюта.

Однако девяносто секунд занимала дорога вниз. Карабкаться вверх по осыпающемуся под ногами песку действительно гораздо дольше. К тому времени, как поднялась и прошла по короткой каменной дорожке до своего садика, она пыхтела не только от обиды.

– Я останусь здесь, – заявил Брэд, когда она вошла на террасу и, не выпуская из рук принадлежности для съемки, попыталась отпереть дверь. Он прошел вперед и открыл ей дверь.

– Нет, не останетесь. У вас отличный домик рядом с моим.

– Которым я воспользуюсь, когда буду уверен, что вы не собираетесь делать ничего плохого.

– В таком случае можете собирать вещи прямо сейчас, я постоянно делаю что-то плохое. А в данный момент нахожусь на грани катастрофы.

По крайней мере, если верить отцу.

Брэд шел следом, пока Сера не обернулась. Выставила вперед руки. Он уперся в них. Его грудь под тонкой фуфайкой оказалась твердой, как она и предполагала, глядя через объектив фотоаппарата. Она быстро отдернула руки:

– Вы шутите?

– Нисколько.

– Вы не можете здесь оставаться.

– Почему?

– Это противозаконно!

Правда. И весьма убедительная для арабских властей, если речь шла о том, что здоровый одинокий мужчина его возраста хотел провести ночь на диване в номере здоровой одинокой женщины ее возраста. Ее глаза скользнули по широкой кровати, просто умолявшей, чтобы на ней возлежали двое.

Брэд остановился:

– Тогда я останусь у вас на террасе.

– На всю ночь?

– Если это означает, что я буду здесь, когда муза снова призовет вас, конечно.

Едва слышное шипение, сорвавшееся с ее губ, сказало ему все, что она об этом думает.

– Что может помешать мне выйти из передней двери?

Он взял огромный ключ и, заперев входную дверь, сунул его в карман.

Что за шутки! Сначала она оказалась пленницей в отеле, а теперь в своем сьюте.

– А если пожар?

– Я вас спасу.

– Какой героизм!

– Живу, чтобы служить.

Она бросила фотоаппарат на кровать, тот мягко утонул в дорогом матрасе. Брэд пошел к двери.

– Как я смогу уснуть, зная, что вы тут шпионите?

– Спокойно!

Закрыв за собой стеклянную дверь, он подал ей знак запереться изнутри, а сам плюхнулся в шезлонг. Сера смотрела ему в затылок, потом оставила это занятие, поняв, что, не видя и не слыша ее, Брэд не может чувствовать ее раздражения.

Ладно. Если хочет изображать игрушечного солдатика, на здоровье. На Аравийском полуострове начиналась зима, и ночью он мог замерзнуть. Не насмерть, конечно.

Сера вытащила пижаму, переоделась, почистила зубы и расчесала волосы. Когда вернулась из ванной, ее взгляд упал на хмурую фигуру на террасе. Фигура терла замерзшие руки о штаны. Сера вышла с подушкой и шерстяным пледом. Брэд мгновенно обернулся. Не говоря ни слова, она бросила ему на колени и то и другое, вошла в дом, заперла дверь, задернула шторы и постаралась выкинуть его из головы.

На следующей неделе Брэд завел себе привычку проводить ночи у нее на террасе. Благодаря высокому классу Аль-Сакра, мебель там была достаточно удобной, чтобы спать. В свое время ему случалось спать и в менее удобных местах. На террасе, по крайней мере, можно перехватить Серу, когда очередной прилив вдохновения выманит ее на просторы пустыни.

Впрочем, ничего такого не происходило. Очевидно, его присутствие действовало на ее страсть угнетающе.

С тех пор как он увидел едва заметный силуэт, одиноко стоявший в залитой лунным светом пустыне, его ритуал отхода ко сну сильно изменился. Теперь все сводилось к тому, что он кидал в шезлонг подушку и плед и ложился с бутылкой пива, книгой и фонариком для чтения. Сере оставалось смириться с тем, что он на дежурстве. Но, обладая слишком добрым сердцем, она не могла позволить ему просто так терпеть лишения. И не важно, что хотела внушить ему при свете дня.

Ее бурная деятельность и холодная отчужденность в сочетании с упорством Брэда держать дистанцию привели к тому, что в течение дня они редко встречались даже взглядом. И все же в ночной тишине в окружении комфорта натура Серы давала о себе знать.

Дневное раздражение, сарказм и злость отступали перед сочувствием и добротой.

Под утро Брэд, наполовину проснувшись от ночной прохлады, перевернулся на другой бок. Но уже в следующую секунду что-то заставило его открыть глаза. Какой-то едва уловимый звук. Утробное пыхтение.

Он скосил сонные глаза в сторону и невольно моргнул от удивления.

У казавшегося бесконечно далеким края бассейна пил воду единорог. Весь белый и сияющий в первых лучах восходящего солнца, он стоял в легкой пелене тумана, поднимавшегося с поверхности воды. На узкую морду падала тень, а длинный смертоносный рог поднимался высоко над головой.

Зрелище было прекрасным и совершенно невозможным.

Брэд поднял голову, и бархатные глаза единорога стрельнули в его сторону. Он замер. Не выпуская из виду нежданного незнакомца, единорог продолжил пить. Так продолжалось несколько минут. Брэд не шевелился, единорог пил. Но потом из-за горизонта выглянуло зимнее солнце, и картина полностью поменялась.

Тени, которые отбрасывал рог на белоснежную морду мифического зверя, оказались черными полосами. Да и рогов обнаружилось не один, а два. Одинаково длинных и острых.

Если орикс и удивился, обнаружив человека, спящего на террасе у бассейна – излюбленного места его водопоя, – то он не подал виду. Но когда взгляд твердо устремился в какую-то точку позади него, Брэд обернулся.

Сера. Полусонная и свежая, она крепко вцепилась длинными пальцами в запотевшее стекло двери и с выражением детского любопытства смотрела на антилопу.

Наверное, Брэд должен был заметить длинные голые ноги и грудь, вырисовывавшуюся под тонким хлопком пижамы. Но он, совсем как орикс, не мог оторвать взгляд от ее глаз. От чистой радости, которая светилась в них. Она не побежала за камерой и даже не потянулась за альбомом, который стоял на мольберте у двери. Она просто улыбалась. И смотрела. Смотрела как завороженная. Совершенно забыв о присутствии Брэда. Женщина смотрела на зверя. Зверь смотрел на женщину. И мужчина смотрел на женщину. Хотя понимал, что не должен.

Но, даже признаваясь себе в этом, не мог отвести глаз.

В конце концов орикс устал от ее внимания и сделал последний глоток. Брэд понял это по движению зачарованных глаз Серы, следивших за тем, как зверь прошел по садику, и ее вытянувшейся шее, когда он исчез среди песков, запасшись водой на целый день. Только тогда Сера повернула к Брэду сияющее от счастья лицо. Ее улыбка пронзила его в самое сердце. Она была такой юной. Такой живой.