Жарко. Дыхание влажное. Меня трясет будто от холода, но снаружи как в печи. Неужели я горю в пламени газовых взрывов солнца?

Нет.

Кто-то льет холодную воду мне в безжизненный сухой рот.

Жадно хватаюсь за бутылку и пью живительную влагу.

— Милая, ты очнулась.

Рыдаю во весь голос. Это мой Учитель.

— Лев…

— Это я.

Целую, обнимаю родное лицо, любимые руки, плечи.

— Как ты себя чувствуешь?

— Я жива…

Сомов смеется над моим сарказмом. Я бы и не оценила свое циничное высказывание, если бы не его реакция. Впервые за последнее время тоже смеюсь.

— Вчера тебя привез какой-то таксист, позвонил в дверь, сказал, ты рухнула к нему в машину пьяная. Но я сразу понял, что ты под тяжелыми веществами. Что случилось? Мы ведь так хорошо расстались с тобой позавчера вечером. Я привез тебя к дому родителей, а вчера ты целый день не отвечала на звонки. Я заходил, мне открыл твой бывший муж и сказал, что вы снова вместе, и чтобы я проваливал из твоей жизни. Я не хотел соглашаться, пытался войти, но твоя мама подтвердила.

А потом ты заявляешься ко мне в наркотическом опьянении. Ничего не понимаю.

— Лев, они держали меня взаперти, накачали психотропами, сказали, что я пыталась покончить с собой, а тебя вообще не существует.

— София…

Сомов обнимает меня. Прижимает со всей силы. Мне тоже хочется его прижать, но мышцы очень слабые. Осматриваюсь, деревянные стены, полки, электрическая печь с камнями, приятный полумрак, я в парной.

— Почему мы в бане?

— Баня есть самое лучшее средство от любых недугов, об этом знали еще наши предки. — улыбается, а мне хорошеет от его спокойствия. — Сейчас я дам тебе горсть витаминов и минералов — детоксикационный пакет, и ты запьешь их йогуртом. Пару часов в бане и тебе полегчает.

— Я не смогу сейчас ничего проглотить, меня выворачивает от любой мысли о потреблении чего-либо внутрь.

— Понимаю. Поэтому сейчас, София, ты выпьешь литр воды и хорошенько прочистишь свой желудок.

Эта идея мне не очень понравилась, ведь мое чрево пустует уже вторые сутки, но отказываться от помощи сведущего человека будет как минимум глупо.

— Хорошо. Выйди, пожалуйста.

— Да. Конечно. Но чтобы ты знала, я за дверью. И если нужна будет помощь, тут же зови. И не переживай, меня ничего не может смутить.

Удивительный человек, Учитель.

Через три часа я совсем не чувствую тошноты, а тревога и суицидные мысли покинули меня еще в бане. Пришлось пройти через синдром отмены экстренным курсом, никому не пожелаешь такого ада на земле.

Сейчас тело почти очищено, разум восстановлен. Конечно, понадобится еще не один детоксикационный пакет, чтобы полностью вывести этот яд, но сегодня я спокойна, ноги и руки послушны, соображаю лучше последних двух дней. В целом, я здорова.

Чистая одежда, купленная водителем Сомова аккуратно сидит на моей исхудавшей фигуре, черные длинные густые волосы я сплела в колосок, не пришлось даже наносить тональный крем — моя кожа румяная и свежая, как у ребенка.

— А где мы сейчас?

— Это банный комплекс Пасабана, он любезно предоставил мне одну секцию на неограниченное время. Кстати, его управляющая принесла нам разные яства, тебе нужно что-то съесть, дабы не пришлось покупать одежду еще на размер меньше, это знаешь ли накладно. — Шутит, откровенно смеется.

— Ну хорошо, что тут есть? — я сажусь за деревянный стол, приятно пахнущий сосной, а там чего только нет: жульен, салат из авокадо, наполеон с яблоками и корицей, рисовая лапша с креветками, виноград, китайские личи, пармезан, облепиховый чай с ароматом, тянущимся из заварника. — У меня зверский аппетит.

— Расскажи мне, почему они держали тебя взаперти?

— Я не знаю… Но там была миссис Пен. — как будто вновь вспомнила я.

— Этого не может быть…

— Это точна она — Дорис Пен. Мама представила ее как свою коллежскую подругу, медсестру. Именно она неоднократно вкалывала мне галоперидол[3].

— Но я только что с ней общался и попросил приготовить нам Питерскую квартиру, потому что через пару часов мы прилетим туда с тобой.

— О нет. Ты сообщил ей, где мы сейчас?