— Ни дня не проходит, чтобы ты не зашла сюда, — услышала она чуть хрипловатый голос Стоктона над самым ухом и обернулась. — Ты меня избалуешь.

Он стоял рядом с ней в белой униформе шеф-повара и широко улыбался.

— Я пришла обсудить с тобой предстоящие праздники, но я могу подождать, когда вы закончите подавать обед.

— А мы уже почти закончили. И Ларри наконец справился со своим недугом, так что на кухне все под контролем. Пойдем погуляем.

— Ты серьезно?

— Абсолютно. Иногда проходит несколько дней, прежде чем я осознаю, что провожу в «Растике» все свое время от рассвета до заката, но в этот раз просветление настигло меня немного раньше. Именно поэтому сегодня вместо того, чтобы приехать сюда на машине, я шел пешком, и сейчас я хочу повторить эту прогулку в твоей компании.

— Но там идет снег, — рассмеялась Дженна.

Стоктон взял со спинки стула ее пальто и помог ей его надеть.

— Я слышал, это волшебный снег, — заговорщицким шепотом сообщил он.

— Неужели, а мне он показался совершенно обычным. Правда, очень мокрым и холодным. Но если ты хочешь прогуляться, я не против, — улыбнулась она.

Через пару минут они уже шли по заснеженному тротуару. В воздухе кружились крупные хлопья снега, оставлявшие на их щеках мокрые поцелуи, а украшенный к Новому году город под снежным покрывалом казался иллюстрацией к детской сказке. Немного потеплело, но Дженна все равно была рада, что, поразмыслив, сменила свои шикарные, но бесполезные при такой погоде юбки и ботильоны на джинсы и зимние сапоги. Вокруг не было ни души — жители Ривербенда решили переждать холода, попрятавшись по домам.

— Я сто лет не была в городе, но похоже здесь ничего не изменилось, — оглядываясь, сказала Дженна.

— В этом прелесть Ривербенда, — рассмеялся Стоктон.

— Именно это я ненавидела сильнее всего, — фыркнула Дженна. — Хотя иногда неплохо знать, что можешь на что-то твердо рассчитывать.

— Что ты имеешь в виду?

— Ничего. Совсем ничего, — покачала головой Дженна. Выходя из дома, она пообещала себе, что больше не будет ворошить их со Стоктоном общее прошлое.

Они молча шли мимо парка, пряча руки в карманах.

— Помнишь тот год, когда была удивительно жаркая весна?

— Конечно, — улыбнулась она. — Мы тогда каждый день брали с собой сэндвичи и убегали с уроков в парк.

— Один раз нас на этом поймал директор и нам сильно попало.

— Ты хочешь сказать — тебе.

— Потому что только у меня всегда были проблемы с алгеброй, а ты, неисправимая отличница, могла бы дать другу списать.

Дженна звонко рассмеялась:

— Но, насколько я помню, прогулять школу было твоей идеей.

— Возможно, но ты ведь меня не остановила.

— Конечно нет! Иначе я бы пропустила один из лучших дней в моей жизни.

— Он был лучшим? — тихо спросил Стоктон.

Дженна не знала, может ли она временно забыть о своем решении не говорить о прошлом и признать очевидное. Воспоминания о том, как они со Стоктоном, смеясь так, что едва могли говорить, вбежали в школьную столовую и потребовали сэндвичей, а потом убежали в парк и устроили пикник, захватили ее. Тогда она лежала в его объятиях, глядя в безоблачное небо, вдыхая запах только что распустившихся почек, а Стоктон целовал ее глаза, щеки, губы. Сотни, тысячи сладких незабываемых поцелуев. Это было волшебно. Часть ее хотела бы вернуться в этот залитый солнцем день и узнать, что бы с ними было, если бы они остались вместе? Они бы все также бродили по парковым тропинкам, смеясь и целуясь, или все же расстались, просто немного позже?

— Да, Стоктон.

— И у меня тоже, — тихо сказал он, и его голос был полон нежности.

Дженна предпочла не обращать внимания на его тон, зная, что это лишь подтолкнет ее еще ближе к тропинке в прошлое, которая, к сожалению, не приведет ее ни к чему хорошему, потому что Стоктон до сих пор оставался мужчиной, которой не мог долго быть привязанным к чему-то одному: сначала это была школьная парта, потом адрес, а однажды помехой стала она сама. Вместо этого она обратилась к самой безопасной теме, которую знала, — к работе.

— В любом случае сейчас нам стоит обсудить празднование юбилея «Растики». У меня появилась пара интересных идей…

— Не нужно со мной ничего обсуждать, — покачал головой Стоктон. — Ты прекрасно знаешь меня, и я уверен в твоих талантах организатора, так что не сомневаюсь в том, что все пройдет отлично.

— И ты не хочешь узнать, что это будет?

— Нет. Удиви меня, Дженна, — лукаво улыбнулся он.

Много лет назад Стоктон уже просил ее об этом. Тогда она собиралась устроить для Стоктона особенный вечер и спросила, чего бы он хотел, на что получила тот же короткий ответ: «Удиви меня». И она сделала это. Стоктон мечтал провести выходные на пляже, но тогда им это было не по карману, поэтому она решила перенести пляж к нему. На его день рождения она насыпала на террасе песок, расстелила на нем пляжные полотенца, включила диск со звуками прибоя и даже заказала из местного ресторанчика несколько блюд из морепродуктов. Стоктон был в полном восторге и той ночью не раз продемонстрировал Дженне, насколько он ей благодарен.

Если Стоктон и помнил ту ночь, он решил этого не показывать. Вместо этого он неожиданно приобнял ее за плечи, повернув лицом к парку.

— Посмотри на это и скажи, что это не волшебно и не весело, — сказал он.

Там был каток, организованный на замерзшем озере, и несколько дюжин людей весело кружили по нему, не обращая внимания на холод и снег, похожий на пушистое белое конфетти. Дженна с наслаждением вдохнула морозный, пахнущий спящим зимним лесом воздух. Закрыв глаза, она наслаждалась влажными прикосновениями снега к ее щекам. В Нью-Йорке тоже шел снег, но в большом, полном вечно спешащих людей городе ей никогда не удавалось по-настоящему им насладиться. Может, в детстве она была слишком поглощена желанием как можно быстрее сбежать из Ривербенда, чтобы наслаждаться присущим этому маленькому городу очарованием? Может, она сама подавила в себе счастливые детские воспоминания, желая видеть в Ривербенде и его жителях только худшее?

— Как красиво, — счастливо вздохнула она.

— Пойдем, — с широкой улыбкой сказал он, неожиданно взяв ее за руку и потянув за собой.

Прикосновение его руки обожгло ее даже сквозь перчатку.

— Куда?

— Кататься на коньках, конечно.

Дженна открыла рот, чтобы начать протестовать, но Стоктон прижал ей палец к губам:

— Тсс!

От этого мимолетного дружеского, но одновременно такого интимного прикосновения она на мгновение утратила не только способность говорить, но и дышать.

— Помнишь, в детстве, как только лед становился достаточно прочным, мы сразу бежали кататься, — напомнил Стоктон. — И катались до тех пор, пока не приходила твоя тетушка и не загоняла нас домой.