— Он был с Дайгом, своим телохранителем. Ты не мог его не запомнить, они во время опасности держатся рядом. А в спокойное время Дайг едет в простой телеге.

— Значит, Гарвель — барон? Или один из его людей? — напрягся искусник.

— Нет, баронов я не вожу. Он сын известного ювелира из Гарна и занимается тут делами отца. Они едут со мной не в первый раз, потому и доверяю.

— Камень с души, — честно признался Инквар, ссыпал найденные ценности в мешок и положил около вожака. — Держи добычу. А вот эти амулеты я потихоньку проверю и заряжу, потом отдам. Теперь насчет соврать… Много придумывать не будем, у некоторых амулеты чуют ложь. Тут от дороги недалеко, скажу, мол, жеребец лошадок почуял, я и решил посмотреть, потихоньку, конечно, якобы засады боялся. Вот и набрел на спрятанных в кустах лошадей с рыжим беглецом. Дуракам, сам знаешь, иногда сказочно везет. А тут пес на меня вылез и силком к тебе привел. А кому не поверится, пусть попробуют проверить, я с вами доберусь до переправы и исчезну, оттуда мне в другую сторону.

— А откуда ты жеребца взял, как объяснишь?

— Так ведь продал последнюю ценную вещицу, какую имел, золотой медальон с ликом любимой супруги и двумя жемчужинами, в ладанке носил, — так правдиво закручинился Инквар, что мрачное лицо обозника расплылось в широкой ухмылке:

— Ладно, сойдет. Ты есть хочешь? У этих еду не бери, вон мой мешок валяется. Но сначала, думаю, нужно рыжую отвязать и тут положить, в тележке со мной поедет. И поспеши, Арат насторожился, — кивнул вожак на старшего пса.

— Не на чужих?

— На чужаков он молча зубы показывает. А на своих только уши поднимает. Ну а на дичь или зверей по-разному, на мелких очень тихо поскуливает, чтобы отпустил, значит, а на крупных носом поводит, и шерсть у него на загривке дыбом встает.

Инквар ловко отвязал девчонку и прямо в одеяле положил возле обозника, потом привязал к своему седлу мешок и оглянулся на бандитских лошадей. По-хорошему их нужно бы отпустить, чтобы доносчики не опознали, но разве нищий старик, которого он изображал в обозе, смог бы отказаться от свалившейся на него необычайной удачи? Значит, придется с ними возиться, пока не подвернется покупатель. Он отвел табунок в сторону, привязал к кусту, вернулся к Кержану и присел неподалеку от него на кочку, выбрав какую почище.

— До переправы три дня, — помолчав, хмуро вздохнул обозник. — Успеем обдумать, как поступить. Никакой старухи у тебя ведь нет, я верно понял?

— Ты вообще сообразительный, — едко похвалил Инквар. — Зато у меня есть свои дела.

— Потом про них поговорим, особенно если они ведут тебя на восток от Азгора, — намекнул вожак и смолк. Опустил голову на мешок и закрыл глаза.

А через несколько мгновений из-за кустов появился всадник, вслед за которым пара лошадок тащила сквозь кусты и прошлогоднюю траву самую легкую из имевшихся в отряде повозок.

Разумом Инквар отлично понимал, как крупно подвела его удача в путешествии с Кержаном, зато давненько ему не бывало так весело, хотя искусник и сдерживался изо всех сил, чтобы не расхохотаться. Трудно было представить заранее, что его внезапное появление на этой полянке вместе с рыжим сокровищем настолько ошеломит невозмутимого Гарвеля и его телохранителя. Ну а один из охранников, сопровождавший ювелира и его телохранителя в этот раз, и вовсе изумленно разинул рот и, забыв на миг о том, где находится, громко присвистнул.

— Тсс! — мгновенно пришел в себя Гарвель и подозрительно уставился на радостно улыбающегося им старика. — А ты откуда взялся?

— Дак приехал… — еще шире заулыбался Инквар. — Вот, на жеребчике.

И красочно поведал спутникам заготовленную байку про дорогой сердцу медальон, любвеобильного жеребчика и спрятанных в кустах лошадках с привязанным к седлу беглецом.

— А потом вот песик прибежал, уж какой умница! И настырный такой, ухватил зубами за зипун и тянет! Ну и пришлось шагать, порвет ведь одежку-то, а у меня другой-то и нету! Выходим, я и сомлел… батюшки-светы, лежат! Упыри эти и с ними соколик наш, сердце так и екнуло! А он, значится, глаза приоткрыл и говорит…

— Перестань болтать, старый балбес! — зло зашипел Кержан. — Уносить ноги отсюда нужно! Правду говорят, дуракам везет, но на удачу надейся, а сам не плошай!

— Дак я и говорю, не мог же я тебя тут оставить…

— Вместе с кошельками все собрал, — едко фыркнул вожак. — Гарвель, разворачивай повозку, беглец наш тоже пока без памяти, если не придуряется.

— Дак как же не собрать, им оно уже не нужно, — обиженно ворчал искусник, отходя к своему жеребцу, — а тебе, стало быть, награда за пролитую кровушку. Ну и мне за то, что нашел твоего бегуна, мог бы я его и не везти сюда, да вспомнил, ты вроде мзду обещал?

— Возьму в обоз и буду кормить, вот тебе и расплата.

— Да за такую награду не стоило и веревку на нем распутывать. Вы там одеялко мое не забудьте прихватить! Мне его табунщик подарил, на память, значит.

— Выклянчил небось, — ехидно ухмыльнулся Кержан, устраиваясь в повозке, и властно приказал: — За нами езжай след в след, там народ сейчас встревожен, как бы не пристрелили благодетеля. И за оплату не бойся, по совести отдам, на Кержана еще никто не обижался.

— Откуда тебе знать, — упрямо буркнул Инквар, усердно переводя внимание спутников на эту перепалку, — если ты обиженных никогда больше и не встречаешь?

— Ну, прости, — выдавил вожак, изображая раскаяние. — Но за тобой я ведь вернулся, вот они свидетели. Только не добрался до деревни, на бандитов наткнулся. Повезло, обоз еще недалеко был, собаки подоспели, а за ними и Гарвель с Дайгом прискакали, один бы не отбился.

— Дак их ведь шестеро было, — поддакнул старик. — Хотя ты и сам троих порешил, я следы твоей пики сразу распознал, страшная вещь. Только не пойму, где остальные четыре лошадки?

— Мы увели, — с заметным облегчением выдохнул ювелир, как видно построивший наконец для себя стройную картину произошедшего. — Его без тележки никак не увезти было. Самому не забраться, и нам не поднять.

— Да уж, велик, — восхищенно помотал головой Инквар, начиная надеяться, что его байка с небольшой натяжкой сможет сойти за правду.

Путешественники и в самом деле вытаращили глаза на старика и выслушали обросшую цветистыми подробностями историю его приключений с недоверчивыми ухмылками, но слишком много у него было теперь уважаемых всеми свидетелей, чтобы хоть кто-то всерьез усомнился в правдивости его слов. Хотя вопросы задавали, и были среди них довольно каверзные, но он отвечал с такой искренней откровенностью, что постепенно все успокоились. К тому же Кержан торопился как можно быстрее увести обоз от проклятой тропы, и ни у кого не было причин тут задерживаться.

Лошадей Инквара и тех, которые достались обознику, припрягли к одноконным тележкам, а ему самому Кержан выделил место на своей повозке, заставив помощника перегрузить на телегу пару тюков.