Я в растерянности смотрела на нового хозяина.Это правда, только потом Сеня с улыбкой протягивал фирменный конвертик, где илежала основная зарплата. Естественно, что мерзкий Федорчук знает об этойтрадиции, просто не желает тратиться, понимает, что я не пойду жаловаться. Закон-тонарушали оба – Сеня, когда давал, и я, когда брала!

– Вы свободны, – процедил гномик ивытащил из кармана пиджака толстую коричневую сигару.

Я молча повернулась и вышла, забывпопрощаться. Наденька засовывала в большую сумку ручки, карандаши, скрепки… Увидевменя, она хихикнула:

– Ничего ему не оставлю, сейчас ещеинформацию в компьютере уничтожу и картотеку вышвырну. Пусть новый секретарьбумаги заводит. Прикиньте, он меня, как котенка, выбросил и дал пятьсот рублей.Говорит, такая официальная зарплата, ну не урод ли!

Я медленно побрела к троллейбусу. Конечно,урод. Только легче от этого никому не станет, работы нет, что делать, ума неприложу.

Дома я вошла к себе в комнату, вытащила изшкафа с бельем коробочку из-под датского печенья и пересчитала наличность.Вместе с жалкой подачкой, полученной от карлика Федорчука, выходило чуть большешести тысяч рублей. Какое-то время мы, конечно, продержимся, но новое местоследует искать незамедлительно. Правда, голодная смерть нам не грозит.В любой момент я могу позвонить Катюше в Майами, и она немедленно пришлетстолько, сколько надо. Только, честно говоря, мне не слишком хочетсяпопрошайничать. Надеюсь, что сумею выкрутиться сама. А пока попробуемурезать бюджет.

Тут до слуха долетел тихий стук.Я повернулась и увидела на балконе кенгуру. Животное осторожно било лапкойв стекло. Ну вот, пожалуйста!

– Лиза, Кирюша! – закричала я.

Через минуту дети вбежали в комнату.

– Смотрите, кенгуру!

– Где? – спросил Кирюшка.

– На балконе!

Мальчик и девочка переглянулись, потом Лизатихо сказала:

– Лампа, хочешь поехать на неделю всанаторий? Отдохнешь, мы тут сами справимся!

Я глянула на балкон, потом подошла и прижаласьлбом к стеклу – никого!

Дети участливо смотрели на меня. Может, ивпрямь к психиатру обратиться? Внезапно прозвенел звонок в дверь.

– Интересно, кто это? – удивиласьЛиза.

– Пошли откроем, – подпрыгнул Кирка.

– Спросите сначала, – велела я.

– Лампуша! – закричала через минутуЛиза. – К тебе женщина!

– Иду, – отозвалась я и поспешила назов.

Но на пороге комнаты притормозила и осторожнопосмотрела на балконную дверь. Конечно же, кенгуру была там. Большие глазавнимательно следили за мной, треугольные уши шевелились. Я вылетела вкоридор. Нет, завтра же отправлюсь к доктору!

На кухне, у окна стояла… Ирочка. На этот раздевчонка нацепила на себя темно-синюю юбчонку из блестящей кожи, желтую блузкуи невероятную розовую жилетку всю в цветочках, рюшах и пуговичках.

– Здрассти, – выпалила она.

– Добрый день, – отозвалась я.

– Поговорить надо, – вздохнулаИрина, потом окинула взглядом Лизу с Кирюшей и уточнила: – Наедине.

Я провела ее в гостиную. Ирина плюхнулась вкресло, расставила колени и бесцеремонно поинтересовалась:

– Вы ведь из легавки?

– Нет, из сыскного агентства.

– Один черт, – отозваласьдевушка. – Знаете, что маму посадили?

– Да.

– Так вот, она не виновата!

– Может, и правда, но только все уликипротив нее.

Ирина нахмурилась:

– В ментовке тоже так говорят, но ониошибаются, мама не убивала Жанну.

– Откуда такая уверенность?

– Ну, она мне сама сказала!

– Вы ее видели?

– Следователь свидание дал.

– И что?

– Плачет, говорит: «Доча, я ни при чем!»

Естественно, все преступники сначала отрицаютсвою вину.

– Не она это! – почти кричалаИра. – Не она!

– Да вы успокойтесь, хотите чаю?

– Засунь свой чай знаешь куда! –взвилась девица. – Я по делу пришла, не воду хлебать!

Я тяжело вздохнула. Воспитание Ирины оставляложелать лучшего, но не мне это исправлять.

– Чего тебе надо? – спросила я,перейдя с наглой девчонкой на «ты».

– Следователь у мамы, молодой такой,сказал, что ее только одно от тюрьмы спасет.

– Что?

– Если настоящий преступник сыщется!

– Ну, – протянула я, – на этослишком не рассчитывай. Следователю дело Ремешковой кажется ясным, не станет оночень стараться. Да и потом, скорей всего это Аня отравила Жанну.

– Нет! – со слезами на глазахвоскликнула девочка. – Нет! Мамуля бы никогда не стала яд в бутылкусыпать. Ну не в ее привычках такое!

Я уставилась на Иру. Хороший аргумент, аглавное, он безотказно подействует на господина Еремина. Только он услышит, чтоАнна не имеет обыкновения травить любовниц своего мужа, как тараканов, и сразуотпустит ее на свободу!

– Мамонька бы ей сразу в волосывцепилась, морду о камин разбила бы, ребра пересчитала, – продолжалаИра. – Нервная она у меня, невыдержанная. А в бутылку яду напихать даждать спокойно, тут другой характер нужен!

Резон в ее словах был, Аня становиласьабсолютно неуправляемой, если что-то получалось не так, как она хотела. Моглапошвырять на пол посуду или разодрать в клочья плохо отстиранную кофточку. Намоих глазах она разбила три цветочных горшка только из-за того, что БорисЛьвович не дал ей телефон. Просто побросала керамические кашпо на пол. Потом накухне, опрокинув рюмку коньяка, хозяйка пояснила:

– Гневливая я очень, ты уж не обижайся.Под горячую руку так вломлю, мало не покажется. Прямо удержать себя не могу, вглазах темнеет, в ушах звенит – просто беда. Вот посуду на черепки пущу, иполегчает, вроде камень с души. Да ты не боись, ежели я тебе наподдаю, то черезчас обязательно подарок сделаю, и дорогой.