Луджейн тут же пришла в ярость. Она не могла сдержать разочарования от того, что ее снова загнали в угол. Приходилось сохранять спокойствие, чтобы не разрушить хрупкие надежды своей семьи.

— О, не смей, — прорычала она.

Послышался смех, будто из ниоткуда. Ее волосы встали дыбом, когда Джалал внезапно появился из завораживающей и пугающей темноты. Перед ней оказалось его по-королевски величественное и прекрасное лицо. В его глазах отражалось пламя латунных ламп, освещавших дорожку из булыжника, по которой она шла, будто на эшафот.

— Чего не сметь, Луджейн? Называть тебя кузиной?

— Я тебе никто.

— Ты всегда была мне очень дорога. — Его взгляд стал насмешливым, на красивых губах играла улыбка соблазнителя. Луджейн помнила, сколько удовольствия дарили ей прикосновения его губ. — И оказывается, ты для меня больше, чем мы когда-либо думали.

— Случайная пара одинаковых кровяных клеток и генная нить роднит нас с тобой так же, как человека и обезьяну.

— Хм, я предполагаю, что в данный момент на нижней ступеньке эволюционной лестницы нахожусь именно я. — Он подошел к ней ближе.

— Не надо. — Луджейн не понимала, чего ей «не надо» прямо сейчас.

— Чего не надо? Подходить ближе? Или это? — У нее перехватило дыхание, когда Джалал обнял ее за талию, и Луджейн непроизвольно подалась в его сторону. — Но ты права насчет моего эволюционного статуса. Рядом с тобой я становлюсь голодным зверем, который хочет только одного: обладать, подчинять и получать удовольствие. — Он слегка притянул ее к себе, и она прижалась к нему всем телом.

Ощутив жар и вдохнув его запах, она лихорадочно огляделась.

Были слышны только разговоры и смех, доносившиеся из огромной двухэтажной виллы у нее за спиной. Луджейн видела охранников у ворот, когда въезжала на обширную территорию усадьбы, но потом они куда-то исчезли. Возможно, они так искусно скрываются, что она их даже не чувствует.

Нет, Джалал не сделает ничего предосудительного при свидетелях. Ее водитель спешно ретировался, вероятно выполняя приказ принца исчезнуть, как только она приехала.

Джалал приготовил ей ловушку и подстерегал ее, как пантера на охоте. А сейчас он играет со своей жертвой.

— Убери от меня руки, иначе твои гости сразу догадаются, что с тобой произошло, когда ты начнешь хромать.

Он улыбнулся шире, продолжая ласкать ее спину большими и ловкими руками.

— Значит, на этот раз ты врежешь мне коленом? — Он продолжал гладить ее. — Я бы рискнул пережить подобное, лишь бы почувствовать тебя снова.

Луджейн посмотрела на него исподлобья. Каждое его слово и прикосновение действовали на нее, как афродизиак.

— И потом… ты не хочешь, чтобы я перестал к тебе прикасаться. — В доказательство он отвел руки от ее спины, и предательское тело Луджейн осталось неподвижным.

Тем не менее она вспылила:

— Итак, ты развлекся, заставив меня приехать сюда и терпеть твои обнимания, лишая возможности принять ответные меры. Теперь я могу идти?

Его взгляд стал еще лукавее. Джалал надул губы. Луджейн с трудом сдержалась, чтобы не схватить его за волосы, не притянуть к себе его голову и не впиться зубами в его губы.

— Во-первых, ты приехала сюда по доброй воле, как обычно, в качестве моей уважаемой гостьи и недавно обретенной дальней родственницы. Во-вторых, ты можешь ответить мне по-всякому. Я буду с гордостью носить на теле следы твоей страстности. В-третьих… — Он снова прижал ее к себе и уперся возбужденной плотью в ее живот. — Я еще не развлекся.

Она едва не ударила его.

— Пусть тебя развлечет одна из наложниц.

Из его широкой груди вырвался очередной смешок.

— Моему развлечению помешала ты, не приехав вместе со своей семьей.

Дядюшка и мать Луджейн были озадачены и встревожены, когда она извинилась и отказалась ехать. Однако ей не удалось придумать достаточно вескую причину.

Итак, она притворилась, что собирается на ужин, но, когда прибыла сопровождающая группа, посланная Джалалом, заявила, что не готова и пусть они едут без нее.

Луджейн решила, что спаслась по крайней мере на одну ночь. Потом зазвонил телефон. Ее растерянная мать считала, что отсутствие дочери обидит Джалала. Иначе зачем ему так подробно расспрашивать о причине отсутствия Луджейн? Капитулировав, нерадивая дочь пообещала приехать, если он пришлет за ней лимузин. И вот она здесь.

— Извини, что не сочла твои капризы приоритетными, — процедила она сквозь зубы, стараясь не вдыхать опьяняющий запах его тела. — Я не планировала все бросить, чтобы «отпраздновать» поступление моего дяди к тебе в пожизненное рабство.

Он терпеливо ей улыбался:

— Если бы ты приехала на три часа раньше, то услышала бы, как твой дядя и мать говорят о том, что счастливы, наконец, признанию нашего родства и очень рады нашему предстоящему сотрудничеству.

— Это ты называешь «искусственной ситуацией», да?

— Не создавал я никаких ситуаций. Я просто ею воспользовался.

— Наше родство кажется мне позором.

Он снова надул губы:

— Позором? Члены твоей семьи несправедливо страдали от позора, который отравлял им жизнь.

— А ты, значит, благодетель, решивший притвориться добреньким. Члены моей семьи вольны вечно благодарить тебя за крохи доброжелательности, а я вправе считать наше родство позором.

— Сделай глубокий вдох, Луджейн. — Он наклонился и нежно провел губами ото лба к губам и пульсирующей жилке на ее шее. — Забудься от счастья на мгновение.

Ее словно опалило огнем. Она резко высвободилась из его некрепких объятий:

— Не могу. Ты не оставил мне ничего.

Он задумчиво смотрел на нее сверху вниз:

— Я даже не буду оспаривать это преувеличение, Луджейн. Какие бы у нас ни были проблемы в прошлом, именно я стараюсь их ликвидировать.

— Что ты хочешь этим сказать?

Он засунул руки в карманы, его взгляд стал серьезным.

— Во время нашего последнего спора ты упомянула непреодолимую пропасть между нами. Я понял, что, хотя не замечал ее, ты считала иначе. Эта пропасть, реальная или воображаемая, больше не существует.

Она в ошеломлении уставилась на него, затем фыркнула:

— Если ты полагаешь, что я выдумала проблему, пожалуйста! Любой мало-мальски думающий человек сказал бы, что между нами была пропасть размером с залив. И ее никогда не преодолеть.

— Неправда. Так называемый залив, разделявший нас на социальном уровне, больше не существует после того, как открылось твое происхождение.

— Неужели? Ты хочешь сказать, что представительница второсортного королевского рода — ровня представителю династии чистокровных королей и королев и сыну одного из самых почитаемых королей в регионе и мире?