– А ты с какой целью интересуешься? – прищурился я.

– С целью поинтересоваться, – окрысился Шах, направляя мне ствол в живот. – Ну так как, будет базар или тебе с ходу лепень продырявить?

– Лепень мне еще пригодится, – хмыкнул я. – Тут народ прогнал, мол, на затоне приподняться можно, а я на мели. Вот и зарулил к вам.

Шах недоверчиво оглядел меня, зацепившись взглядом за куртку, потом перевел взгляд на автомат в обвесе.

– А лепень и ствол у тебя не Кистеня ли? – спросил он, упирая ствол мне в живот и кладя палец на спуск. – Помню, он в этом шмоте с Быком и Снулым в патруль укандехал. И как-то больно долго они в том патруле тухнут.

Я пожал плечами.

– А что, в Зоне любой прикид уникальный, как номер на калаше? Барыги шмот партиями завозят, если ты не знал, как и стволы, вот я и прибарахлился по случаю, как сумел.

– Гладко обставляешься, – хмыкнул Шах. – Даже если братва найдет тот патруль прижмуренным, за базар сможешь ответить – мол, реально прибарахлился как сумел, предъявить за базар нечего. Лады. Если те хмыри втроем тебя не сдюжили вальнуть, то их головняк. Пацаны разберутся, и если это ты их пришил, ответишь перед братвой за беспредел. Пока же не обессудь, стволы твои мы сныкаем, как и твое перо знаменитое. Кстати, где оно?

– А у тебя шнифты запотели? – участливо поинтересовался я. – Так протри их, может, «Бритву» и выпасешь.

Шах нехорошо оскалился, чисто как крыса, готовящаяся укусить.

– Ну-ка, братва, спеленайте этого разговорчивого да киньте в лабаз к остальным. А как тяжелые будут готовы работать, вы знаете что делать.

Надо отметить, что команды большака бандиты выполняли быстро и четко, не иначе к романтикам ножа и топора примкнули профессиональные военные, ищущие легкой наживы.

Двое из них быстро отделились от остальных, держа меня на прицеле, зашли сзади и, ловко заломив мне руки, туго перехватили их за спиной стяжкой. Пластик больно впился в кожу запястий – бандиты ничуть не заботились о моем комфорте, сволочи. Ладно. Со временем при случае рассчитаемся.

Пока меня вели через лагерь к баракам для пленных, я примечал, что где находится: вон там, очевидно, склад, который охраняют двое в экзоскелетах с ручными пулеметами в руках. Там казарма. Вон автопарк – два восстановленных БТРа с дорогими детекторами аномалий, вмонтированными спереди в броню… Примечал – и удивлялся, что мне никто на голову мешок не напялит, чтоб лишнего не рассмотрел. Понятно, что живыми пленные отсюда не выходят, но могли б хоть для приличия ограничить видимость, а то будто не Снайпера ведут.

Самое лучшее в этой ситуации – немного самоиронии, так как было понятно – бандиты слишком круто обставились для того, чтобы можно было сбежать отсюда, не поймав пулю в затылок. Ну а чего б им не обставиться, когда под боком такой клондайк, который они усиленно разрабатывают? Даже удивительно, что борги не подсуетились первыми затон под себя подмять. Но, видать, не до этого было, а сейчас уже непросто будет отсюда бандитов выбить – вон они аж целую батарею минометов закупили в количестве шести штук. Случись возле затона передвижение крупной военизированной группы, тут их сразу батарея и накроет – если, конечно, та группа не подкрадется и не ворвется в лагерь неожиданно. Тогда, конечно, минометы бесполезны…

Вот такого, переполненного сведениями о бандитском лагере, меня затолкали в тесный барак и дверь закрыли на засов снаружи.

В нос сразу ударила вонь давно не мытых тел, мочи и испражнений. По ходу, бандиты не морочились на тему гигиены пленных. Приспичило погадить? Вон угол есть, туда и вали, а после нюхай свое же дерьмо, все равно тебе, родной, недолго осталось.

Барак был сколочен из неплотно подогнанных досок, сквозь щели между которыми просачивался слабый свет – вполне достаточный, чтобы рассмотреть силуэты трех человек, сидящих на полу, прислонившись к стене. Двое рядом, один поодаль – что-то то ли бормочет, то ли напевает. Бывает. Зона такое место, у кого хочешь крыша поедет.

Признаться, я изрядно притомился – целый день на ногах, – плюс теперь еще запястья реально режет проклятая стяжка, которую бандиты и не подумали снять. Ладно, сейчас будет больно.

Я расставил ноги, слегка нагнулся вперед, напряг низ спины, отвел руки назад – и с силой саданул запястьями себе по копчику.

От рези в руках перед глазами запрыгали звезды, вдобавок почки заныли, по которым пришелся мягкий, но сильный удар предплечьями. Ах ты, зараза, не вышло…

Но меня боль только раззадоривает. Я стиснул зубы так, что они заскрипели, и ударил второй раз.

Показалось, что кисти рук себе срезал. Но проклятая стяжка лопнула!

Зашибись, получилось!

Я аккуратно потрогал запястья. В одном месте кожу рассекло, но это терпимо, крови почти нет. Нарукавную аптечку бандиты не конфисковали, потому я залепил рану пластырем и тоже присел возле стены, подальше от вонючего угла. Тут выбор был небольшой: либо ближе к куче дерьма и тем двоим, которые почему-то около нее жались, либо к этому психу, что-то тихо напевающему.

Ну, психов я не боюсь, сам с закидонами, потому сел напротив него и с наслаждением оперся спиной о стену, вытянув гудящие ноги. Получить удовольствие от жизни можно в любой ситуации, это зависит лишь от того, как ты на эту самую жизнь смотришь. Живой? Руки-ноги пока целы? Глаза видят, уши слышат, отливаешь без катетера? Ну и скажи спасибо Мирозданию, которое может внезапно забрать у тебя многое из того, что ты не замечаешь до тех пор, пока не потеряешь навсегда.

Кстати, тип, сидящий напротив меня, был здоров. Плечи шире моих раза в полтора, видно, что рост под два метра, лысый. А еще я бороду его разглядел в полумраке. Густая, свешивается до середины груди – и в нее он и напевает себе под нос.

Я прислушался от нечего делать.

И услышал следующее:

И снова то же самое по кругу.

Я покосился на тех типов, что приютились возле кучи дерьма. В чем-то их можно понять. Сидит такая рама, напевает себе под нос одно и то же как испорченная пластинка – хрен его знает, что от него ожидать. Лучше держаться подальше.

Так прошло минут десять, после чего я понял, что ни о чем другом не могу думать, кроме как о еноте-полоскуне, который ласкун, угу, ага и все такое. Задолбал, короче, бородатый своим енотом. И я рявкнул: