— Господи, да всем, на что ни посмотрю! Хотя все,конечно, понятно…

В голосе Творца прозвучало удивление:

— Понятно?

— Ну да, — ответил Адам простодушно. — Надчем-то надо еще подумать, но вообще-то осмотрел все. Сад не слишком велик, затодивно красив!

Он задрал голову, над садом медленно пролетела пара ангелов.Вернее, проплыли, ибо крылья их лишь чуть-чуть шевелились под встречнымшаловливым ветерком, от лиц идет сияние, золотые волосы горят небесным огнем.

— Их триста, — сообщил Творец.

— А зачем они?

— Освещают сад своим сиянием днем и ночью, а такжеуслаждают слух изысканным пением. Тебе нравится?

— Да ничего, — ответил Адам снеуверенностью. — Просто я не понимаю, о чем поют.

— Разве это важно?

Адам подумал, отмахнулся.

— Вообще-то нет. Это как когда вода журчит в ручье илидерево скрипит. Не понимаю о чем, но что-то нравится, что-то нет…

— Верно рассуждаешь.

— Так и это пение, — рассудил Адам. — Иногданравится, иногда раздражает.

Творец сказал с пониманием в голосе:

— Это всегда так. Одна и та же мелодия иногда приводитв восторг, иногда в гнев.

— Меня в восторг никогда не приводит, — сообщилАдам, — в умиление разве что… Господь, вон там ангелы снова пролетели, какстая листьев. Зверей я всех понял, а вот природа ангелов мне еще непонятна.

— Ого, — сказал Творец с непонятным оттенком вголосе, — уже на что замахнулся. Быстро растешь, слишком быстро… Не всеможно еще понять, Адам. Но что-то можно. Что тебя озадачило?

— Ну… когда они были созданы… зачем…

— А ты как думаешь?

Адам сказал в нерешительности:

— Ну, если учесть, что небо и землю Ты сотворилвначале, то ангелов создал, выходит, раньше всего на свете… В смысле когдасотворил небо, то сразу и ангелов.

— Правильно рассуждаешь… Даже слишком правильно.

— Да? — спросил Адам, ободренный. — Ведькогда Ты сотворил землю, ангелы уже вопили от радости, верно я понял?.. Ага, иеще я одно понял… Небо Ты создал сразу, так сказать, правильным. Готовым. Всмысле что уже ни убавить, ни прибавить. А вот землю создал голую и босую… всмысле потом только создавал моря, горы, леса, зверей и комаров… Почему так?

— Со временем поймешь.

— Я хочу понять сейчас, — возразил Адам. —Наверное, Ты сделал сперва то, что попроще… умных и говорящих тварей,потом — чувственных животных, а потом…

— Потом тебя, — подтвердил Голос.

— Это значит, Ты взял часть ангела, часть зверя… исоздал из них меня?

Творец промолчал, но Адам чувствовал, что угадал. Создательдля его сотворения не создавал что-то абсолютно новое, а взял уже готовыечасти. И вообще если присмотреться, то больше всего Творцу пришлось придумыватьв первые дни, а потом во многом исходил из уже созданного. У всего живогоправая половинка точная копия левой, таким образом Творец сразу наполовинууменьшил Себе работу. У всех насекомых по шесть лап, у млекопитающих по четыре,у птиц, насекомых и летучих мышей много общего, несмотря на различие, и вообщевидно, что дальше Творец просто чуточку менял что-то в уже существующемживотном, и получалось совсем иное. Так что если вдуматься, то творил не совсемуж беспорядочно. Какая-то система была.

— Вообще-то верно, — сказал Адам задумчиво, —так проще… Хоть Ты и всемогущий, но зачем делать лишнюю работу? Даже длявсемогущего есть, наверное, разница между работой легкой и тяжелой?.. Так чтоэто понятно. Другое непонятно, зачем Ты наделал столько драконов?

Ему показалось, что Создатель смутился. Во всяком случае,ответил не сразу, долго смотрел в небо, драконы там кувыркались, рассыпаярадужные искры, пытались гоняться за ангелами.

— Ты знаешь, — ответил он медленно, — этопотом, когда все сделано, всяк может сказать: ну это просто! Надо было сразувот так… Но раньше, когда все как в тумане, когда пробуешь… Словом, это былипробы. Собственно, все на свете — только пробы, перебор вариантов, вовремя которых Я все больше и больше приближался к шедевру. К тебе, мой мальчик.

— Ага, — ответил Адам и шумно вытер кулакомнос. — Значит, я даже лучше этих драконов?

— Намного, мой мальчик.

— А почему их так много?

— Ну… как тебе сказать… Все-таки они очень красивы, ненаходишь?

Адам всмотрелся в небо.

— Некоторые — да. А другие… что за гадость!.. Ихбольше, чем всех других зверей на свете. Ими кишит небо, земля, вода, они и подземлей, вон дрожит…

— Да, — ответил творец со вздохом, — Я искалдолго. Все-таки в них что-то есть. Я все еще пытался спасти эту линию, этотвариант, искал долго и много.

Пес сидел неподалеку, шумно дышал, высунув язык, поглядывалто на Творца, то на Адама. Уловив какой-то знак, подбежал и подставил лобастуюголову под сияющую длань. Прозрачные пальцы поскребли ему за ушами, песзажмурился от удовольствия.

Адам сказал смятенно:

— Иногда я вижу в снах… странные образы, слышу голоса,которых никогда не слышал. Даже наяву иной раз приходят мысли и образы, сложныеи пугающие. Я чувствую себя то частью огромнейшего мира, границы которого дажебоюсь представить, то вижу мрачные бездны, от которых замирает сердце, и душа встрахе трепещет, как крылья жалкого мотылька…

Творец выслушал, кивнул.

— Будешь взрослеть, и эта связь со Мной потускнет.

— Как жаль…

— И почти погаснет, вытесненная более насущнымипроблемами.

Адам сказал жалко:

— Меня это и пугает, и… я не хочу терять эти ужасающиевидения жуткого величия и грандиозности!

— Ты их увидишь, — пообещал Творец загадочно.

— Когда?

— Потом увидишь.

— Когда? — спросил Адам настойчиво. — Когда яувижу все это великолепие… и не буду трепетать перед его величием?

— Увидишь, — повторил Господь.

Он исчез, Адам покрутил головой, стараясь успеть увидеть,куда же Он умчался, никак не привыкнет, что в отличие от всех птиц, зверей инасекомых Творец может появляться из ниоткуда и пропадать так же внезапно.

Он снова побрел по саду, многое изменилось даже там, гдепроходил совсем недавно. Груды красивых и отполированных, как огромные птичьияйца, камней ушли, на их месте расположились цветы — настолько громадные,что лежат прямо на земле, придавленные своим весом. На лепестке можно лечь, авторым укрыться, запах такой мощный, что начинает забивать дыхание уже с пятишагов, а рядом Адам начинал задыхаться, хотя все равно любовался тончайшейотделкой как лепестков, так и всего, что посредине, где в сладком облачкепыльцы жужжат пчелы и счастливо мечутся бабочки.