Но больше нравились цветы помельче, они так же затейливовылеплены, он поражался мастерству Творца и Его терпению, это же как нужно всевытютюливать, там все и не рассмотришь, даже непонятно, зачем так старался,разве что для Себя, но Он же сказал, что мир создал для него, Адама… Значит, онкогда-то научится рассматривать и мельчайшие мелочи?

Он обошел сад трижды, наконец Творец возник перед ним, каквсегда неожиданно, без всяких шагов, сопения или даже запаха. Сразупоинтересовался:

— Что беспокоит тебя, сын мой? Я вижу на челе твоемзадумчивость и тревогу.

Адам спросил в ответ:

— А я в самом деле Твой сын?

Творец развел руками.

— Настолько, насколько это возможно, Адам. Так что тебятревожит?

— Ты возложил на меня ответственность, —проговорил Адам медленно, — за все, что растет, цветет и вообще существует.Я походил, посмотрел, но все настолько слаженно, что мое вмешательство нигде нетребуется. Ты создал совершенный мир, в нем все само по себе…

— Спасибо, — ответил Творец довольно.

— Ты в самом деле всемогущий? — спросил Адамвнезапно.

Творец ответил незамедлительно:

— Да, Адам.

— Тогда… а можешь сотворить такой камень, который несмог бы поднять?

Он видел над садом усиливающийся свет, ангелы, что все видяти все слышат, собираются стаями и жадно слушают его дерзкий вопрос и с таким жевниманием ждут ответ.

Творец ни на миг не задержался с ответом:

— Адам, здесь твой Господь ничего не делает для Себя, авсе — только для тебя! А теперь иди, ты еще не весь сад осмотрел.

Адам глазел по сторонам, когда впереди раздвинулись зеленыезаросли. На поляну вышла юная девушка-конь, стройная, с пышной гривой белокурыхволос, синеглазая, острые уши нервно подрагивали.

Он охнул и уставился на нее жадными глазами, а онаостановилась, подав вперед девственно чистую грудь, плечи слегка назад, аруками упиралась на конскую спину, как если бы женщина решила опереться надалеко отставленные ягодицы. Ее девичье тело не переходило в конскоепостепенно, а состояло из двух половин — нежной девичьей и грубойживотной…

Нет, поправил он себя, не из двух, а словно бы нежнаястрекоза выползает из грубого сухого кокона, вот-вот освободится от конскойкожи, выйдет из кокона полностью, расправит крылья.

Он вздрогнул от ее чистого насмешливого голоса:

— Ну что уставился?

— Красивая ты, — сказал он. — Очень. Ты такне похожа на остальных…

— Ты тоже, — ответила она независимо. — Тыкто?

— Человек, — ответил он с понятнойгордостью, — а ты — кентавр, так я тебя назову. Пусть будет имя твоеСолнышко.

Она смотрела на него в удивлении.

— Ты можешь давать имена?

— Да.

Она подумала, поворачивая свое имя так и эдак, милостивокивнула:

— Да, мое имя… красивое. Спасибо.

— Не за что, — ответил он. — Ты и похожа намаленькое солнышко. От тебя такое же тепло и свет.

— Спасибо, — ответила она.

— Я счастлив, — сказал он, — что ты умеешьразговаривать. А то, кроме ангелов, тут никто не говорит…

— Есть еще один, — сообщила она. — Оченькрасивый. Похож на тебя, тоже ходит на двух ногах… Только он красивее. Намного.

— Красивее? — переспросил он уязвленно. — Ачто в нем такого особенного?

— У него тело в блестящей чешуе, — сообщилаона. — В разноцветной. На солнце она сверкает так красиво, что я просто незнаю…

— А где он живет? — спросил Адам. — Я уженесколько раз обошел сад, но его не встретил.

— Он очень скрытный, — ответила девушка-кентавр. —Хотя не знаю зачем. При его красоте и стати он должен быть всегда на виду…

Адам проворчал:

— Наверное, у него какие-то серьезные изъяны, а ты незаметила… Ладно, пойду поищу его.

Ему показалось, что она посмотрела вслед насмешливо, что рассердилопочему-то, хотя и сам не мог сказать, почему заранее возненавидел существо, каксказала девушка-кентавр, похожее на него.

По пути попался уже знакомый ручеек, раньше Адам переходилего по камешкам, красиво выступающим из воды, похожим на панцири большихчерепах, сейчас же с разбега перепрыгнул и побежал, топча цветы и вламываясь вкустарники.

Он обежал сад по кругу, хотел начать еще круг, как вдругвпереди блеснул свет, появилась огненная фигура ангела. Что понравилось Адаму,ангел не торчал на тропке, загораживая ее, а сошел в сторонку, хотя Адам мог быпробежать и сквозь него.

Адам остановился, грудь часто вздымалась, но он чувствовал,что может так бегать постоянно, даже не переходя на шаг.

— Меня зовут Рафаил, — сказал ангел приятнымголосом, — мне показалось, что тебя что-то тревожит, Адам.

Адам огрызнулся:

— А тебе что?

— Да ничего, — ответил ангел спокойно. —Просто я подумал… а вдруг чем-то могу помочь? Согласись, это не совсем хорошо,когда помочь можешь, но… этого не делаешь!

Адам подумал чуть, пожал плечами.

— Не знаю. Не задумывался.

— Скоро задумаешься, — пообещал ангелласково, — ты ведь царь природы! К тебе будут обращаться с просьбами. Амне кажется, ты сам что-то слишком взволнован… Тебя что-то тревожит?

— Да вроде бы ничего, — пробормотал он.

— Я же вижу, — сказал Рафаил. — У тебя бровикак грозовые тучи… Эта девушка-кентавр?

Адам кивнул. Почему-то не хотелось говорить о ней, но Рафаилсмотрел участливо и дружелюбно, Адам пробормотал:

— Почему она такая?.. Ну, как бы из двух половинок…Конской и человеческой. Такая вся тонкая и нежная…

Рафаил сказал тихонько:

— Говорят, Господь создал ее, когда решил, что можетсделать нечто совершенное. Но когда он начал новую идею воплощать в жизнь, емупришла идея еще ярче… Он бросил начатое, это она и оказалась, а сам торопливосделал человека. Потому она одна-единственная! У нее нет племени, рода. Нетдаже пары. Ей суждено оставаться одной навеки…

— Понял, — ответил Адам, — понял… Значит, враю есть место и для печали?

Расставшись с Рафаилом, он долго бесцельно бродил по саду,пока не увидел мелькнувший вдали среди зелени золотой блеск.

Солнышко вздрогнула, когда он проломился к ней наперерез, еевысокие брови взлетели, а девичьи груди вздрогнули и застыли, собравшись втугие комки.

— Как ты меня напугал!..