Охлаждение в отношениях между Гэндзи и госпожой Рокудзё возникло только благодаря ее непомерному эго, которое не способны были усмирить даже ухаживания прекрасного принца, не говоря уже о прочих, куда менее достойных кандидатах. Зажатая в тисках воспитания, как и любая другая хэйанская принцесса (открытые проявления чувств, мягко говоря, не поощрялись и не приветствовались), госпожа Рокудзё, сама того не желая, обращается к колдовским чарам как единственно возможному способу проявить свою несгибаемую волю. Сам Гэндзи относится к ней на удивление терпимо и прощает ее безрассудное поведение, как будто находит ему какие-то оправдания. Аои, вне всякого сомнения, терзает дух госпожи Рокудзё, однако в дальнейшем появление того, что принимали за ее призрак, посещающий смертный одр всех последующих жен Гэндзи, вполне может оказаться плодом больного сознания самого принца («зло поселилось в сердце его»), который так и не смог загладить свою вину перед бывшей возлюбленной и умалить ее страдания. При жизни госпожи Рокудзё он мучился от ее отчужденности и в то же время боялся ее исключительной духовной силы. После смерти этой женщины он попытался примириться с ней, соединив ее дочь Акиконому с императором Рэйдзэем и дав девушке таким образом возможность понять, какая судьба ждала когда-то ее мать. Однако чувство вины продолжало его преследовать. Как еще можно объяснить, что призрак госпожи Рокудзё вставал перед ним в минуты ужасных душевных мучений, требуя возмездия?

После того как Третья принцесса, будучи супругой Гэндзи, приняла постриг, родив ребенка от другого мужчины, ликующий голос госпожи Рокудзё обратился к принцу через служанку: «Наконец-то я сделала одну из них монашкой! Когда ты разрушил жизнь Мурасаки, я видеть не могла, что ты весел и счастлив, потому и спряталась в доме, но теперь я довольна, и я ухожу». Уже задолго до этого стало понятно, что успех дочери смягчил дух госпожи Рокудзё, но здесь автор вновь воскрешает ее как единственную женщину в сказании, которая так и осталась для Гэндзи загадкой.

Тогда как Фудзицубо и Мурасаки являют собой воплощение женской покорности и всепрощения, готовы терпеливо сносить обиды и выказывать снисхождение к недостаткам и слабостям мужчин, тем самым создавая образ вечной любви и красоты в сердцах своих возлюбленных, госпожа Рокудзё – это истинная Рё-но онна, мятежная душа, раздираемая противоречиями: она стремится обуздать свое непомерное эго и обратить бунт в почтительное отношение к мужчине, но при этом идет на поводу у гордыни, насильно навязывает ему свою волю и делает это, неосознанно высвобождая свой дух, жаждущий мести».

Наткнувшись на слова «Рё-но онна», Ибуки вздрогнул. Ему показалось, что за ним наблюдают, как будто беззубая маска с запавшими щеками, которую они видели в тот день на сцене Но у Ёрикаты Якусидзи, уставилась на него из темноты пустыми глазницами.

Эссе не отпускало, заставляя взгляд скользить по строчкам.

Читая, Ибуки старался припомнить, как Миэко отреагировала на маску Рё-но онна, но не мог – воспоминания как будто стер кто-то.

В подтверждение того, что Гэндзи действительно любил госпожу Рокудзё, автор эссе, оставив в покое Фудзицубо, теперь указывала на ее сходство с госпожой Акаси, которая провела остаток жизни в Киото в качестве любимой наложницы принца.

«После отъезда госпожи Рокудзё и ее дочери-жрицы в Исэ Гэндзи начал преследовать злой рок: смерть его отца-императора укрепила положение враждебной ему клики; Фудзицубо уходит в монахини; открывается его связь с Обородзукиё. В итоге принца лишают чина и отправляют в ссылку в Суму, где жизнь его становится просто невыносимой. Все это можно принять за проклятие госпожи Рокудзё, но она, конечно же, не желала несчастья человеку, которого любила, и их переписка не прерывалась ни на один день, даже после ее отъезда в Исэ.

О бессознательной природе одержимости госпожи Рокудзё можно судить по особенно жестокой атаке на Аои, когда вся горечь унижения и жажда мести, вырвавшись из глубин ее души, обращаются в злокозненный призрак, и он принимается терзать больную женщину и таскать ее за волосы, в то время как у самой госпожи Рокудзё и в мыслях не было причинить ей такой вред. Ненависть, которую она питает к своей сопернице, проклятия, которые на нее насылает, – все это действительно существует, но подспудно, эта дама никогда не произносит их вслух, а лишь тайком, наедине с собой. И она твердо верит, что самым страшным ее проклятиям не суждено воплотиться в жизнь, верит до тех пор, пока в один прекрасный день ее неутолимая жажда мщения не обретает ясные очертания, чтобы обрушиться на врага с такой яростью, что сила эта даже ее саму подомнет под себя.

Пока Гэндзи ведет в Суме жизнь отшельника, многочисленные воздыхательницы шлют ему письма, пытаясь поддержать в одиночестве и приободрить. Автором самых длинных и пылких из них, написанных сильной рукой на изысканной бумаге из Митиноку, является госпожа Рокудзё. Жалость к «низвергнутому с небес» только подхлестывает ее поэтический дар. Гэндзи, от которого отвернулась удача, глубоко тронут красотой ее посланий, и его мысли частенько обращаются к далекому Исэ. Эгоистическая любовь госпожи Рокудзё перестает выражаться в приступах одержимости, растворяется в красоте поэтического слога. И все же дух ее мечется между нежностью и ненавистью и потому не в состоянии найти утешение в религиозной отрешенности.

Похоже на то, что Гэндзи чуть не забыл свое недовольство госпожой Рокудзё, когда (после переезда из Сумы в Акаси) впервые встретил прекрасную госпожу Акаси и почувствовал в ее робком шепоте и изящных манерах сходство с бывшей возлюбленной. Нисколько не потеряв интереса к таким делам, он завел милую интрижку, которой так не хватало в его жизни долгое время, и позднее, когда госпожа Акаси родила ему дочь, он перевез ее в Киото и сделал своей любимой наложницей, выше которой ценил только Мурасаки.

Стыдясь своего провинциального воспитания и происхождения – она была всего-навсего дочерью уездного правителя, а это статус куда более низкий, чем у прочих возлюбленных Гэндзи, – госпожа Акаси вела в Киото жизнь скромную, уединенную, но чувством гордости обладала куда большим, чем все остальные. В игре на кото и бива[24]она достигла настоящих высот мастерства и, хоть и сокрушалась по поводу своего низкого происхождения, ни на миг не забывала о том, что среди ее предков имеются принцессы и министры. Короче говоря, ее скромность – своего рода комплекс неполноценности, взращенный на почве эгоизма. Она кардинально отличается от другой любовницы Гэндзи – Ханатирусато, госпожи из Сада опадающих цветов (жалкое зрелище, она с самого начала убеждена в том, что недостойна любви принца, и ее заниженная самооценка ведет к совершенно иной развязке).

Когда Гэндзи убеждает свою жену Мурасаки взять под крыло маленькую принцессу Акаси, чтобы девочка могла получить достойное будущей императрицы воспитание, госпожа Акаси, несмотря на немало пролитых слез, охотно дает свое согласие, понимая, что тем самым обеспечивает дочери достойное будущее. Материнская любовь отступает перед беспокойством за благосостояние ребенка. Даже более того, она достаточно умна и практична, чтобы бесстрастно взглянуть на свое собственное положение. В отличие от госпожи Рокудзё здравомыслие не дает госпоже Акаси обратить свою психическую энергию в одержимость, вместо этого она направляет всю свою мощь на развитие литературного дара. В главе «Первая песня» мы видим, что она пишет «нечто вроде романа» – налицо все признаки этого самого литературного дара, что сближает ее с госпожой Рокудзё.