– Вызывай машины, Ди. Я не хочу, чтобы ты была здесь, когда Джейсону станут делать операцию. Да, живот у тебя плоский и упругий, но достаточно ли крепок желудок? Строительная дрель, вгрызающаяся в коленные чашечки нашего друга, – зрелище не из приятных, любимая. И вопли его также особой радости не доставят. Так что мы на пару часов съездим в контору, оставим тебя там, затем вернемся сюда с дрелью.

Машины, стоявшие в четырехстах ярдах дальше по улице, по телефонному звонку Ди подъехали к складу.

– Гарри, будь другом, останься здесь вместе с Джейсоном, – распорядился Сайминс. – Если вздумает капризничать, утихомирь его как-нибудь. Но учти, мне он нужен compos mentis[5], чтобы мог насладиться сполна тем, что я для него приготовил.

Даррел Халлет ехал на юг из Тенби, где находилась небольшая ферма его родителей. Как всегда после визита к ним, настроение было приподнятое. Его «эвенджер» свернул на восток, прокатился по мосту через Северн, затем снова направился на юг по шоссе М-5. Машина и коробки с образцами продукции принадлежали фирме «Роунтри», занимавшейся производством шоколада. Даррел был в своем районе лучшим оптовым продавцом и знал это. В «Роунтри» он уже работал четыре года, с тех самых пор, как уволился из армии.

В душе своей Даррел оставался деревенским парнем и почти каждые выходные возвращался домой, чтобы схватить удочку или ружье двенадцатого калибра. С пяти лет Даррел вместе с тремя своими братьями все свободное время проводил в полях и лесах, браконьерствуя, собирая птичьи яйца, срывая голыми руками осиные гнезда и прыгая с высоких деревьев. В десять лет он уже мог меньше чем за минуту освежевать и выпотрошить кролика, а затем продать его за два шиллинга местному мяснику. Он умел различать по звукам и запахам лисицу, горностая и других лесных зверей.

Родившийся в год окончания Второй мировой войны, Даррел был прирожденным бойцом. С малых лет он прокладывал себе дорогу кулаками, сначала в детском саду, затем в полудюжине школ, а потом, еще не достигнув совершеннолетия, стал чемпионом по боксу в Валлийской школе авиации. В 1962 году Даррел поступил на службу в королевские ВВС и вскоре сделался чемпионом КВВС и вспомогательных служб в среднем весе. Одно время он тренировался у Дейва Джеймса, и сам великий Эл Филлипс предлагал ему уйти в профессиональный бокс. Даррел остался уличным бойцом в боксерских перчатках: он слишком горячо любил авиацию, чтобы променять ее на профессиональный ринг.

Даррел говорил с мягким валлийским акцентом. Честность для него была религией, и, несмотря на дремлющую агрессивность, он редко выходил из себя. Снискав репутацию человека порядочного и справедливого, Даррел дослужился до звания сержанта. В шестидесятых ему пришлось побывать на Кипре, в Сингапуре, в Малайзии, Замбии и Южном Йемене, в арьергарде почетного отступления Британской империи из своих колоний.

В 1970 году, за два года до того как устроиться в «Роунтри», Даррел был принят в ряды 21-го территориального воздушно-десантного полка, а четыре года спустя его завербовал в «пушинки» Спайк Аллен, которому требовался очень мобильный местный на юго-западе страны.

На 18-й развилке Даррел свернул с М-5 на Хотуэлл-роуд. Он не вел торговые дела в Бристоле, однако на Юго-Западе почти не было крупных городов, с которыми он не был знаком достаточно хорошо. Оставив «эвенджер» на Истон-роуд, Даррел пересек улицу и вошел в паб «Пони из шахты».

Истон изобилует домами Викторианской эпохи и тускло освещенными улочками. В этническом плане здесь царит самая настоящая мешанина, по городу рассыпаны десятки убогих пивнушек, но «Пони из шахты» – совершенно другое дело. Паб был недавно отреставрирован, но хозяева сохранили первоначальную атмосферу популярного у рабочего класса заведения, куда можно без опаски пойти с женой, если только у нее достаточно большой запас слов. Декором служили развешенные по стенам бронзовые шахтерские лампы, конская упряжь, кирки, лопаты и прочие снасти углекопов. Помещение было разделено деревянными кабинками, в них стояли столы и скамьи.

Заказав две кружки «Гиннеса», Даррел направился прямиком в угловую кабинку, где его уже ждал Джо.

– Рад тебя видеть, друг мой.

Восточноевропейский акцент Джо никак не вязался с клетчатой рубашкой, галстуком в клетку и безукоризненно отутюженным твидовым костюмом. В четверть седьмого вечера зал еще оставался относительно пустым, но все же Даррел, поздоровавшись с Йозефом Хонгозо, бросил в щель стоящего рядом музыкального автомата несколько монеток, чтобы предстоящий разговор на какое-то время потонул в популярных мелодиях.

– Давненько мы не виделись, – сказал Даррел, пожимая венгру левую руку.

В 1956 году, во время восстания в Будапеште, советский танк оторвал Йозефу правую руку, однако он и сейчас, в свои сорок девять лет, побеждал в состязаниях по армрестлингу любого соперника.

Даррел передал Хонгозо досье на Сайминса, полученное от Спайка. Он понимал, что в папке вряд ли содержится информация, неизвестная венгру, поскольку Джо вот уже неделю следил за каждым шагом наркоторговца.

Подняв взгляд, коротышка-венгр сказал:

– Этот человек – исчадие ада, понимаешь! Он убивает в нашем городе молодежь и даже маленьких детей.

Джо терпеть не мог наркотики в любом виде, даже если речь шла о лекарствах. Торговцев «дурью» он люто ненавидел.

Только Даррелу и Спайку было известно о той помощи, которую Хонгозо оказывал «пушинкам». Даррел завербовал его два года назад, в Бристоле, после встречи в кафе на Стейплтон-роуд. Сам Даррел в течение трех часов дожидался там темноты, поглощая несчетные чашки черного кофе. У Джо, владельца кафе, особой работы не было, и он, будучи человеком общительным, решил развлечь одинокого клиента дружеской беседой. Слово за слово, и они разговорились.

В юности Джо, как и миллионы европейцев, хлебнул горя. Он родился в деревушке Келешалом на югославско-венгерской границе, и все детские годы его навязчиво преследовала тень Гитлера. Местные нацисты пометили деревья в деревне именами антифашистов. «Когда придет Гитлер, – злорадствовали они, – ты будешь болтаться вот здесь». Однажды в деревню нагрянула зондеркоманда, и многие жители были зверски убиты. Затем в 1945 году пришла Красная Армия, но ужасы не прекратились.

Джо примкнул к борцам за свободу и разделил с ними предсказуемое поражение. Через два года после восстания он бежал на Запад вместе со своей женой Марией. В феврале 1958 года он обосновался в Бристоле, где уже жила довольно многочисленная венгерская диаспора. Пять лет Джо работал на заводе посудомоечных машин, отказывая себе во всем. Ему удалось накопить денег на два подержанных грузовика, он получил контракты на транспортные перевозки и в 1965 году неплохо заработал на строительстве моста через Северн и аэропорта в Ковентри. Его бизнес процветал, и он снискал известность во всем иммигрантском сообществе, щедро жертвуя нуждающимся. Однако частые разъезды отрицательно сказались на семейной жизни, и он расстался с Марией. Именно тогда Джо купил кафе и стал добропорядочным британским гражданином.