— Мне всего лишь было интересно узнать, чем вы занимаетесь, — призналась Мила.

— Нашли что-нибудь интересное?

— Да нет. — И вспомнила: — Я вам сочувствую — вы потеряли отца.

Он стиснул челюсти, и к ней опять долетел запах ушной серы. И грудь сдавило. Неужели она обидела его своим неловким сочувствием?

Но он лишь пробормотал:

— Спасибо.

Наступило молчание, похожее на… вкус колы. Мила смущенно улыбалась и смотрела вниз на океан. Крейг развернул самолет и направился обратно в Корал-Бэй.

— Время поджимает, — заявил он, явно чувствуя облегчение, что может сказать что-то по делу. — Летим к китовым акулам.

Рич достаточно знал об этом районе, знал, чем он известен: сезонный наплыв морских гигантов — китовых акул. Они крупнее, чем обычные акулы. Это огромные рыбины, которые питаются выборочно и поэтому намного безопаснее других крупных акул, обитающих поблизости. Плавание туристов в открытом океане рядом с ними было регулярным и прибыльным делом.

Но, говоря откровенно, те, кто делает это ради развлечения, казались ему психами.

— Что вам нужно делать с китовыми акулами? — спросил Рич. Ему очень хотелось непринужденным разговором загладить обиду, нанесенную Миле.

Откуда Миле знать, как ему необходимо хоть немного отойти от своих управленческих обязанностей? Хоть на неделю. Хоть на уик-энд. У него не было выходных с тех пор, как он шесть лет назад возглавил «Весткорпорейшн». Даже здесь, сейчас, он вообще-то на работе. Постоянно обо всем думает, все прикидывает. В то время как другие люди мечтают о модных автомобилях и видах из пентхауса, его мечты более приземленные: диван, кто-то рядом и новый сериал по телевизору.

Простое бездействие.

Он действительно не мог назвать то время, когда в последний раз предавался безделью. Спорт — это дисциплина и сила воли. Если он читал книгу, то это была, скорее всего, автобиография какого-нибудь успешного человека. Выходит так, словно он не хотел побыть один, не хотел размышлений в тишине и покое.

Поэтому когда он высказался насчет Милиного ничегонеделания, он вовсе не хотел, чтобы его слова прозвучали осуждающе.

Из всего того, что он увидел и узнал в Корал-Бэй, самое большое впечатление на него произвело то, как Мила проводила дни.

Эффектная простота. И в то же время, какая насыщенность.

Мила похлопала по своей камере.

— Китовых акул можно опознать по звукам, которые они издают. Ученые используют те же алгоритмы, что и НАСА для составления карты звездных систем. Обычно исследовательская команда использует коллективные снимки, представленные туристами, которые плавают рядом с ними, но я стараюсь по возможности внести и свой вклад.

— Вы можете фотографировать их отсюда?

— Мы спустимся пониже, приятель! — крикнул Крейг, перекрывая гул мотора «Сессны». — Ищите серых головастиков.

Головастиков? Увидеть их отсюда? Рич посмотрел на Милу.

Она широко улыбалась. Как же заразительна ее улыбка.

— Вы их увидите.

Ричу нравилось преуспевать во всем и всегда. Это шло от школьных лет, где главное — результат, затем успехи в университете, затем карьера, где мнение о нем складывалось, опять же, по его успехам. Поэтому мотивации ему не занимать, чтобы повторить свою удачу, когда он обнаружил дюгоня. Но первой заметила скопление китовых акул Мила.

— Слева, Крейг.

Они сделали вираж и увидели акул.

— Ничего себе головастики, — пробормотал Рич. Гигантские, с квадратными носами. Они медленно плыли далеко-далеко внизу. — Какого они размера?

— Вероятно, двенадцать метров, — ответила Мила. — Прелестная такая троица.

— Вот уж там, внизу, обрадуются, — сказал Крейг и передал по рации местонахождение акул туристам, которые терпеливо ждали сообщений.

— Мы останемся с этой троицей, пока сюда не приплывут лодки, — пояснила Мила. — Спустимся ниже и сделаем снимки.

Крейг осторожно снизился, как можно ближе к акулам, чтобы Мила смогла их снимать, не спугнув, и они бы не ушли глубоко под воду. Самолет летел под углом сорок пять градусов, Мила делала фотографии, а Рич смотрел в бинокль. Далеко внизу гигантские рыбины плавали пересекающимися кругами, их большие тупорылые головы сужались к длинным, слегка подрагивающим хвостовым плавникам. Словно громадины-головастики двигаются в медленном танце. Они чувствовали себя естественно.

Да… Их свободной жизни можно позавидовать — никаких тебе неотложных дел, никаких заседаний совета директоров в девять утра, никаких журналистов в одиннадцать.

— Планктон в течение дня опускается глубоко, поэтому китовые акулы здесь отдыхают перед тем, как с наступлением темноты опять отправиться на кормежку, — объяснила Мила. — Вот почему они так снисходительны к туристам — они сытые и полусонные.

— Сколько же их на всем рифе?

— По крайней мере, сейчас две дюжины, и каждый день приплывают еще — они собираются в конце недели на нерест рыб.

— Они едят икру?

— Икру едят все. Весь риф в одну и ту же ночь взрывается.

— Природа вас так сильно впечатляет?

— Я ценю порядок, — ответила Мила. — Ничего нет такого же рационального, как эволюция. Ничто не тратится впустую.

— Вам подошло бы работать в банке. Почему вы здесь? Почему жизнь на природе?

Рич чувствовал, что его слова не оставили ее равнодушной и что она раздумывает над ответом — или, возможно, над тем, отвечать или нет. Наконец она сняла наушники, бросила взгляд на Крейга и нагнулась к Ричу.

— Люди никогда меня не принимали, — тихо сказала она. Это прозвучало до боли просто. Он понял, что, скорее всего, она не очень часто про это говорит. И если говорит, то ей нелегко это дается. — И когда я росла… другие дети и их родители не то чтобы ненавидели меня, но держались подальше, потому что я видела, или слышала, или чувствовала запахи, которые они не замечали. Они думали, что я вру и смеюсь над ними. Считали меня умственно неполноценной, дурочкой. Один мальчик назвал меня «психованная Мила». И это прозвище ко мне приклеилось.

Рич пожалел о том, что нельзя дать по шее тому мальчишке.

— Я никогда нигде не была своей. — Мила посмотрела вниз на риф. — А там каждый биологический вид уникален и адаптирован к другому, но это не делает его изгоем. Все виды научились приспосабливаться друг к другу. Природа всех объединяет, она никого не судит.

А человеческий род судит, но не объединяет.

Мила снова надела наушники и занялась фотографией. Момент доверительности закончился. Рич представил ее хорошенькой одинокой девочкой, которая обратила душу к живой природе и сделала природу своим другом.

Грустная картина затмила радость сегодняшнего дня.