идиотом подпрыгнул Тороканов.

— Уехать нельзя. Да и гулять я бы вам не советовала, там очень гадко. Где не лед, там лужи, а под ними снова лёд. Поэтому советую разойтись по своим комнатам и отдохнуть до обеда. Если кто-то вспомнит что-то важное, я буду или здесь, или внизу на кухне.

Недлинной цепочкой гости потянулись к двери. Кто-то неопознанный буркнул:

— Дёрнул меня Тёмный сюда вообще отправиться…

Наконец вышел последний, Елена выждала пару секунд и подошла к девушке, всё также сидевшей молча.

— Лиана, — сказала она негромко. — Поговорите со мной, пожалуйста. Лиана!

— Да…

— Расскажите, как вы провели вчерашний вечер?

— Гуляла вместе со всеми, — пожала та плечами. — Вернулись, я умылась, почитала и легла спать.

— Ваша комната рядом с тётиной?

— Да.

— И ничего оттуда не слышали? Может, ссора какая-то была?

Девушка вздохнула:

— Не было никакой ссоры. Понимаете… — она чуть оживилась, даже повернулась к Елене. — Корнелий очень её любил, всегда делал всё, что она просила. Вообще всё, даже совсем глупости! Ну, или соглашался, а потом поступал по-своему. Она всё равно не помнила, что хотела полчаса назад…

«Похоже, что большой любви между тёткой и племянницей не было, — подумала Лена. — Даже по имени Стеллу не называет. Надо чуть нажать в этом месте…»

— Лиана, а вы давно с ними вместе живёте?

— Полтора года. Я приехала поступать в университет, и поступила, на романо-германскую филологию и рунную магию. Ну, и они решили, что нечего снимать квартиру, комната свободная есть. Я согласилась.

— Расскажите мне о Стелле, пожалуйста.

— Что рассказать? — почему-то Лиана оставалась заторможенной, будто не могла отойти от снотворного.

«Может, она сидит на каких-то препаратах? Зрачки вроде нормальные. Надо будет намекнуть стражникам, чтобы проверили. И Алекса попросить узнать, какая в этом смысле ситуация в университете».

— Ну, какая она была, Стелла, — терпеливо повторила Лена. — Я ведь её совсем не знала, даже не в курсе, чем она занималась — работала, преподавала, дома сидела?

— Не-ет, дома она не сидела, — покачала головой девушка. — Работала… что-то связанное с театром. Мы никогда об этом не говорили. Собственно, — тут она хихикнула, — мы вообще почти не разговаривали. Знаете, даже странно. Вроде жили в одной квартире, а виделись только по выходным. И то не каждый раз. У неё всё время какие-то встречи были, дела, переговоры, иной раз дома-то появлялась далеко за полночь. Моя комната первая от входной двери, так что я слышала, когда кто приходил.

— Каких-то знакомых Стеллы вы знаете?

— Знакомых… Нет… Между прочим, никакая она не Стелла! Не Стелла! — с нажимом повторила Лиана и разрыдалась. — Мама очень на неё сердилась, потому что имя её сестры — Сакварела, любимая! А тётка решила, что для Москвы это имя не подходит…

Сев рядом, Елена обняла девушку, поглаживала её по голове и тихонько шептала что-то успокаивающее. Впрочем, плакала Лиана недолго. Высвободившись, она высморкалась, утёрла слёзы и решительно повернулась к собеседнице:

— Значит, так. Я сейчас расскажу, что знаю, надо будет — спросите ещё. Тётка крутила какие-то свои дела, и никому о них не рассказывала. Вроде бы и деньги иной раз с этих дел получала неплохие, но ни Корнелий, ни тем более я этих денег не видели. Пару раз она попадала в неприятности, откупался от них Корнелий. Он её и в самом деле очень любил, правда, поверьте! И никогда бы ей ничего плохого не сделал. Сюда ехать он не хотел, у него выставка скоро, и надо было готовиться, это тётка нас потащила. Ей нужно было с кем-то из гостей встретиться и переговорить, вроде как случайно.

— С кем?

— Не знаю, — Лиана помотала головой. — Но о встрече она сказала Корнелию, а я недалеко была и услышала.

* * *

Тщательно заперев сарай с лопатами, где разместили накрытый мешковиной труп, Беланович добавил к хорошему амбарному замку ещё и запирающее заклинание. Просто так, на всякий случай. Пусть будет. Потом вымыл руки, поднялся на второй этаж и постучал в спальню, которая была отведена Корнелию Васильеву и его покойной подруге. Пока Лена разговаривала с остальными гостями, он должен был попытаться вытянуть информацию из художника.

Неразборчивый отклик из комнаты Андрей решил считать приглашением, толкнул дверь и вошёл.

Васильев стоял возле окна и, казалось, вглядывался в пейзаж. На визитёра он внимания не обратил. Беланович подошёл ближе, протянул руку, чтобы тронуть хозяина комнаты за плечо и остановился. Нет, вовсе не заоконная картинка занимала художника, глаза его были плотно зажмурены, а по щекам катились слёзы.

— Корнелий, — негромко окликнул Андрей.

Тот вздрогнул, открыл глаза и непонимающе посмотрел на гостя.

— А, это ты… — Корнелий шмыгнул носом, вытянул из кармана платок, вытер лицо и попытался улыбнуться. Получилось плохо. — Проходи… впрочем, ты уже прошёл. Ну, тогда присаживайся. Я могу чем-то помочь?

— Можешь.

— Чем?

— Так вышло, что городская стража сюда доберётся только к концу дня. Они попросили нас с Леной пока… заняться телом и поговорить с присутствующими, расспросить о Стелле. А кто ж её знал лучше, чем ты?

— Тело, да… — он глубоко вздохнул и кивнул. — Наверное, надо перенести куда-то.

— Мы это уже сделали. Ты мне расскажи о ней, пожалуйста, какая она была — Стелла Гогнадзе?

— Вообще-то не Стелла Гогнадзе, — улыбка у художника вышла уже лучше. — Сакварела Гогнадзе по паспорту, или Стелла Горская — по псевдониму. Она смешная такая была, ей не нравилось имя «Сакварела», казалось… деревенским.

— А по-моему, красиво… — осторожно поддакнул Андрей.

— И мне так казалось. Но ей хотелось чего-то необыкновенного, вот и стала называться псевдонимом всегда, а не только на сцене.

— На сцене? — Андрей удивился. — Она была актрисой?

— Ну, не совсем. Она считала себя больше чем актрисой, Стелла ставила иммерсивные спектакли и сама в них участвовала.

Тут Беланович с трудом подавил вздох: словом «иммерсивный» модно было называть всё что угодно, от ресторана до циркового шоу.

— И как, успешно?

— О да! — с гордостью кивнул Корнелий. — Знаешь, что написал о её спектакле обозреватель одного журнала? «Прекрасный вечер в аду, нужно только привыкнуть», вот как!

— То есть, её спектакли всем нравились?

— Ну, не всем… Это были такие… провокации, понимаешь? И уходил кто-то, и гадости писали. Пару раз даже в суд подавали за… как это… «унижение достоинства разумного», вот.

— В суд, — задумчиво повторил Андрей. — Случаем, не Левинсон дело вёл?

— Ну что ты, куда нам до таких высот! — Корнелий хохотнул. — Чтобы нанять милейшего Льва Борисовича, надо быть очень богатым. Или расплачиваться иным способом.

— Каким?

— А, неважно, — художник снова стал вялым, махнул рукой. — Всё уже неважно, мы