Закончив с Энисфением, я отправился искать свой лох. Фаланга протянулась от зарослей тростника до холмов. В километрах это было не менее трёх. Гоплиты стояли глубиной в четыре ряда, плечо к плечу, значит, на один лох приходилось примерно семьдесят шагов. В лицо я не знал никого, поэтому пошёл вдоль первого ряда построения в надежде, что узнают меня и окликнут.

В принципе, так и случилось. Многие гоплиты приподнимали копья в знак приветствия.

— Лохаг Андроник!

— Лохаг! Лохаг!

Я оказался популярным человеком среди наёмников, меня уважали. Но проблему это не решало, я по-прежнему не мог найти свой отряд.

Помог Ксенофонт. Вместе с группой греческих стратегов и лохагов он стоял впереди построения, и махнул рукой, когда я проходил мимо.

— Что так долго? Клеарх тебя уже спрашивал.

— Да вот… — начал оправдываться я.

На мой голос обернулся пожилой мужчина в красной хламиде на плечах и чёрной лакированной эгиде. Клеарх. Красные плащи имели право носить только спартанцы, а Ксенофонт в книге упоминал, что Клеарх — спартанец.

— Явился? — нахмурил он брови. — Спрашивать, где пропадал, не стану, но в наказание снимаю тебя с лоха. Мне такие командиры не нужны. Ксенофонт, возьмёшь его к себе в первую линию, дальше посмотрим.

Заступаться за меня никто не стал, хотя, за исключением Менона, остальные стратеги поглядывали в мою сторону с сочувствием. Но может оно и к лучшему. С принципом действия греческой фаланги я знаком лишь по трудам историков, а что там реально делать нужно, хрен его знает. Накомандую чего-нибудь не то, придётся Ксенофонту книгу свою переписывать.

Показались персы. Никого не было, и вдруг появились. Сначала донеслись звуки барабанного боя, а потом выплыли из марева отряды легковооружённых бойцов в разноцветных одеждах. Они наступали волной, пустив вперёди себя колесницы. Поднимающуюся пыль ветер сносил к реке, накрывая тростник густым серым облаком.

Я приложил ладонь ко лбу. Колесницы двигались не прямо, а чуть наискосок, словно намереваясь ударить нам во фланг.

Следом за легковооружёнными бойцами шла тяжёлая пехота с высокими деревянными щитами. Над головами вздымались штандарты, горели огнём медные наконечники копий, полоскались хоругви. Кто-то сказал, что это особый египетский корпус — меджаи, специально прибывший на помощь к Артаксерксу от номарха Нижнего Египта Амиртея. Я усомнился в его словах. Нижний Египет к этому времени уже три или четыре года как отделился от державы ахеменидов, причём, именно Амиртей поднял восстание против владычества персов и сумел разгромить их. Так что египтяне скорее помогут Киру, чем Артаксерксу.

Ну да не важно, кто это был: меджаи, ливийцы, народы моря или жители каких-то иных земель — они были, и это главное. При их появлении меня забил мандраж. Мало приятного в том, когда на тебя надвигается вооружённая громада — спокойно, неотвратимо. Хочется, если честно, убежать или хотя бы спрятаться. Я посмотрел на Ксенофонта. Того приближающиеся персы интересовали исключительно с точки зрения победителя, как в том анекдоте: «Где же мы вас хоронить будем?» — и его уверенность, не смотря на численное превосходство противника, удерживала меня на месте.

Подскочил вестовой от Кира, натянул поводья, поднимая кобылу на дыбы, и прокричал:

— Величайший требует, чтобы стратег Клеарх со всем своим отрядом напал на центр царского войска и разорвал его! Величайший тоже ударит по центру — и тогда победа станет нашим общим достоянием!

Вестовой развернулся и умчался вдоль строя гоплитов.

— Требует он, — проворчал Клеарх. — А кто мне фланги прикроет? Где обещанные стрелки? Где гиппеи[10]? У меня всего три сотни пельтастов. Что они сделают против колесниц? Во имя толстых задниц харит[11], их сомнут, едва они вылезут на равнину.

Клеарх был прав, от реки отходить нельзя. Топкий берег и тростник не позволят колесницам обойти нас, а атаковать фалангу в лоб дело неблагодарное.

Мне вспомнились прочитанные когда-то «Поучения о воинском мастерстве и доблести» одного из итальянских кондотьеров. Он писал, какие тактические построения нужно использовать при тех или иных природных условиях, и как лучше действовать. Все его примеры и цитаты были надёрганы из исторических трудов прошлого, и скорее всего, были плагиатом, а не результатом многолетнего военного опыта. Но дельная мысль в них присутствовала, и я решил ею воспользоваться.

— Если пойдём уступом на левый фланг персов, — заговорил я негромко, — то создадим численное превосходство на небольшом участке, и тогда сможем надавить и опрокинуть всю их армию.

Клеарх глянул на меня исподлобья, но промолчал.

— Сын рабыни как обычно думает не головой, а задом, — хмыкнул Менон.

Раздались смешки.

— А я считаю, Андроник прав, — поддержал меня Ксенофонт. — Персы в ближнем бою нестойкие. Сколько раз мы их били? Надо лишь показать силу. Приблизимся вплотную, сделаем доворот влево, и они сами себя сметут.

До персов оставалось около километра, пора было что-то предпринимать. Наступающий строй нельзя встречать стоя на месте. Надо либо останавливать его, либо идти навстречу. Все смотрели на Клеарха, ожидая, какое решение он примет.

Клеарх не торопился с выводами, внимательно вглядываясь в надвигающуюся линию щитов.

— Менон, а что предлагаешь ты? — спросил он.

— Мы должны выполнить приказ Кира. Во имя Афины Паллады, ударим по центру, разнесём его в клочья, и уже вечером царские певчие будут исполнять в нашу честь дифирамбы!

— Или заупокойную, — покачал головой Ксенофонт. — У персов слишком много конницы. Как только мы отойдём от реки, они непременно зайдут нам в тыл.

— Ксенофонт, раньше ты никогда не был таким… осторожным, — Менон наверняка хотел сказать «трусливым», но остерёгся. Это меня можно поносить и обзывать как угодно, я человек простой и безвестный, а здесь могла прилететь серьёзная ответка. Но даже и в этом случае слова его прозвучали оскорбительно, и Ксенофонт отреагировал мгновенно.

— А мне непонятно, фессалиец, почему ты так хочешь подставить наши фланги варварам. Одно из двух: ты или плохой стратег, или предатель.

Я посмотрел на Менона. Очень жёсткая предъява. Что хуже: быть предателем или дураком? Что он сделает? Я бы дал в морду — и плевать на последствия. Честь, так сказать, дороже.

Менон побледнел. Пальцы сжали древко копья так, будто он пытался ухватиться за край скалы и не сорваться. Другие стратеги, как и я, с интересом ждали ответа. Даже Клеарх смотрел на него искоса и давил улыбку в бороде.

— Я не предатель, — сквозь зубы процедил Менон.

Ага, значит, на дурака он согласился. Выбрал меньшую из зол.

— Закончили спорить, — сказал Клеарх. — Гончарный круг уже изобрели, так что выдумывать ничего не будем. Идём