Это угнетает, разве не так? Когда видишь страдания близкого человека, но не в силах ему помочь. Когда страдаешь сам, но всем вокруг на это наплевать. Когда в страшных муках умирают новорожденные дети, а сморщенные старики продолжают бесцельно брести по миру, исступленно доживая свой век. Когда те, в ком было столько жизни и легкости, превращаются в живых мертвецов с мутными глазами. А те, кто разлагался и праздновал, по-прежнему продолжают это делать… Это дикость, Джек.

Дикость, когда единственное, чего ты жаждешь больше всего на свете, ты все равно никогда не получишь. А тот, у кого это есть, даже не замечает этого. Не осознает этого дара судьбы.

Я постоянно думаю об этом, Джек. Наблюдаю за людьми, снующими вокруг, и думаю, думаю… И прихожу к выводу, что никакого смысла в человеческой жизни на самом деле нет. И все наши цели, как бы смешно это не звучало, бесцельны. Бесцельные цели, Джек. Ты можешь вообразить себе нечто подобное? Однако в этом скрывается главнейший парадокс окружающего мира. Он ставит для себя задачи и стремится достичь того, в чем изначально нет никакого смысла.

Все это грустно, Джек.

Грустно, когда ты осознаешь это и больше уже не можешь жить так, как прежде. Грустно, когда чудесное дитя, радостно трепещущее внутри твоей души, внезапно скорчивается и угасает, оставляя тебя, пустую оболочку, брошенной.

Грустно наблюдать за теми, кто пока еще не разгадал истинный замысел самой жизни, а потому пребывает в счастливом неведении. Потому что я невыносимо хочу быть таким же, Джек. Хочу больше всего на свете. Но уже просто не смогу, не сумею стать таким. Точка невозврата пройдена, Джек.

Каждой одинокой ночью в мою голову лезут триллионы разных мыслей, разрывая меня на части. Они копошатся внутри моих мыслей, как грязные тараканы, шуршат и беспокоят меня, лишая сна. Это невыносимо, Джек.

Но хочешь знать, что вгоняет меня в еще большее отчаяние? Что лишает последних искр надежды? Что загоняет меня в такую черную тоску, от которой просто не существует лекарства?

Это осознание, Джек. Осознание того, что мутная пропасть, в которую я угодил, на самом деле и является настоящим обличием нашего мира.

Похититель бабочек

Новый исходящий вызов

26 октября, 10:02 GMT-5

Получатель: Майк Джефферсон

– Слушаю, – произносит встревоженный мужской голос.

– Майк, привет, – отвечаю я, чувствуя себя до ужаса неуютно. – Это Джек, брат Беллы.

– Джек?.. – он замолкает на несколько мгновений. – Что происходит? Я пытаюсь дозвониться Белле уже почти сутки, но в ответ тишина.

– У меня плохие новости, Майк, – я вздыхаю и принимаюсь нервно ходить по комнате. – Беллу похитили.

– Что? Это что, какая-то тупая шутка?

– Нет, Майк, к сожалению, это правда. Полиция Хайден Крик сейчас занимается расследованием этого дела, но я сомневаюсь, что на них действительно стоит полагаться. Они обвиняют в похищении Саманту.

– Что за бред, – невнятно бормочет он в трубку. – Может, мне все это просто снится?..

– Майк, послушай, – произношу я, пресекая его растерянный монолог. – Я понимаю, что ты сейчас в шоке, я тоже до сих пор не могу с этим смириться. Но Белла в опасности, и ей нужна наша помощь. Я сейчас нахожусь в Хайден Крик и пытаюсь заниматься ее поисками. Кое-кто помогает мне в этом, и я думаю, у нас есть неплохие шансы. Но сейчас мне очень нужна твоя помощь. Понимаешь, Майк?

– Да… Да, конечно, – сдавленно отвечает он и я слышу, как на другом конце связи что-то с грохотом падает на пол, а затем разбивается вдребезги. – Я… Чем я могу помочь?

– Только что я прослушал последний вызов Беллы. Перед тем, как на нее напали и похитили, она пыталась оставить тебе голосовое сообщение, но я не могу понять, о чем именно она говорит. Если я включу тебе запись, ты сможешь объяснить мне, что она имела ввиду? Это очень важно.

Сначала до моего слуха доносится сбивчивый вдох, после чего Майк едва слышно ругается в пустоту. Я понимаю, что он пытается собрать с пола осколки, но у него ничего не выходит – я снова и снова улавливаю звук бьющегося стекла.

– Вот черт… – исступленно шепчет он. – Белла убьет меня за эту вазу, когда вернется…

– Майк! – громко одергиваю я его. – Пожалуйста, соберись! Мы все сейчас напуганы и растеряны, но представь, каково сейчас ей. Даже думать не хочу о том, что этот ублюдок может с ней сделать. Мы должны попытаться объединить усилия и вытащить Беллу из этого кошмара.

Судя по звукам, доносящимся с той стороны, я могу заключить, что Майк наконец оставил свои нелепые попытки собрать голыми руками осколки вазы. Теперь на том конце совсем тихо, и эту тишину нарушает только его прерывистое дыхание.

– Эй, – тяжело вздыхая, произношу я. – Ты в порядке?

– Нет.

– Послушай, я знаю, как тебе сейчас тяжело. Когда полицейские позвонили мне среди ночи, я едва мог понять, что вообще происходит. Мне казалось, что я угодил в какой-то жуткий сон, но никак не могу проснуться.

– Да, я чувствую что-то похожее… – он шумно сглатывает и ненадолго замолкает. – Мой мозг просто отказывается в это верить.

– С ней все будет хорошо, – уверенно говорю я. – Человек, который помогает мне искать Беллу, имеет доступ ко всем данным полицейских, поэтому у нас на руках те же улики, что и у них. Я чувствую, что я уже очень близко. Но сейчас мне нужна твоя помощь, Майк. Без тебя я не сумею найти Беллу.

– Хорошо, – я понимаю, что его голос заметно дрожит, и от этого ощущаю себя еще более отвратно. – Я попытаюсь сделать все, что смогу.

– Спасибо, Майк, – я нахожу запись, присланную Зетом, и подношу палец к стикеру запуска. – Я включу тебе ее последний звонок, чтобы мог его прослушать. Она явно пыталась тебе что-то сказать, и я не думаю, что кто-то другой сумеет расшифровать это послание.

Я давлю на экран, и в следующий десяток секунд воздух вокруг заполняет встревоженный голос Беллы.

– Это все, – я закрываю приложение и напряженно прислушиваюсь к тому, что происходит с обратной стороны динамика.

Сначала там царит звенящая тишина, которая пугает меня не меньше посланий, оставляемых для меня похитителем, но затем я слышу, как Майк, откашлявшись, начинает проговаривать вслух голосовое сообщение Беллы, будто пытаясь не упустить в нем ни одной важной детали.

– Ладно, так… – его голос теперь звучит значительно тверже. – Я думаю, мистер Льюис, о котором она говорила – это наш ректор. По крайней мере, у меня больше нет никаких догадок.

– Хорошо, это уже что-то, – ободряюще заявляю я, продолжая ходить кругами по номеру. – О какой истории, связанной с ним, говорила Белла?

– Я не уверен в этом, но, – он громко вздыхает. – В прошлом году по университету прокатилась волна слухов о том, что ректор написал заявление в полицию… Якобы кто-то из студентов постоянно преследовал его, всюду ходил за ним по пятам и вел себя слишком навязчиво. Мы еще несколько раз шутили с Беллой над этим. Она говорила, что если провалит дипломную работу, то пригрозит ректору преследованием.